Она повернулась к Пожарному и увидела, что его загораживает Джиллиан Нейборс. Харпер подняла левую руку и раскрыла ладонь, как в приветствии. Но вместо приветствия в Джиллиан полетела тарелка огня, как торт в лицо. Джиллиан завизжала, закрыла ладонями глаза и повалилась навзничь.
Камень ударил Харпер в поясницу – боль вспыхнула на мгновение и тут же стихла.
Харпер нащупала ленту, обмотанную вокруг головы, и дернула. Лента не порвалась, а растаяла и расползлась. Харпер открыла рот, и камень выпал в ее левую ладонь. Харпер сжала его в кулаке, и камень начал разогреваться, его поверхность, светлея, трескалась и шипела.
Запомните камень в ее кулаке.
Майкл потянулся и схватил Кэрол за запястье, как Ромео через перила балкона брал за руку Джульетту; ты и я, крошка, что скажешь?
Гилберт Клайн поднялся с земли, развернулся и впечатал кулак в живот Бену Патчетту. Бен согнулся пополам и словно съежился – в голове Харпер мелькнул образ пекаря, который месит взошедшее тесто.
Еще один камень ударил Харпер в бедро, и она покачнулась. Рядом возникла Алли и помогла удержать равновесие, подставив плечо. Все лицо Алли было в крови. Она улыбалась разрезанными губами. Руки были связаны за спиной. Харпер протянула ладонь в белой огненной перчатке. Бечевка разлетелась оранжевыми червячками.
Харпер и Алли добрались до Пожарного в три шага. Харпер ухватила его под мышки, спрятав ладони под плотной курткой. Огненные перчатки погасли, оставив черный дым и открыв драконью чешую, обвивающую предплечья. Споры еще мерцали лихорадочными красными и золотыми точками. Как только пламя погасло, по всему телу побежали мурашки, и у Харпер так закружилась голова, что она чуть не рухнула, так что Алли пришлось поддержать ее, положив руку на плечо.
Через мешок на голове Джона сочилась кровь, на ткани появились два пятна – в районе рта и на левой стороне головы. Алли сорвала мешок и открыла лицо Пожарного – разбитая скула, опухшая верхняя губа изогнута в кровавой усмешке. Впрочем, Харпер была готова к худшему. Пожарный повел глазами и все-таки сфокусировался на Харпер и Алли.
– Можете встать? – спросила Харпер. – У нас беда.
– Фто ефе случилось? – спросил Пожарный, брызгая кровью. Он смотрел то на одну, то на другую с неясным беспокойством. – Офтафьте меня. Бегите.
– Да заткнитесь уже, – буркнула Харпер, пытаясь поднять Пожарного на ноги.
Но он не слушал ее. Он ухватил Харпер за плечо и, забыв закрыть окровавленный рот, выпучив глаза, ткнул пальцем в небо.
– Рука Бога! – завопил кто-то. – Это рука Бога!
Харпер подняла глаза и увидела громадную огненную ладонь величиной с автомобиль. Ладонь упала в центр каменного круга и накрыла гранитную скамью, на которой мгновение назад стояла Кэрол. Теперь ее прятал под скамьей Майкл, обхватив руками.
Громадная горящая ладонь ударила так, что земля задрожала. Она взорвалась длинными языками пламени – они полыхнули во внутреннем круге торчащих постаментов, опалив дочерна гранит. Трава зашипела и превратилась в оранжевые нитки. Волна горячего воздуха бросила Харпер в объятия Джона и разметала толпу, повалив стоящих в первом ряду на тех, кто был сзади.
Звенели крики боли и вопли ужаса. Эмили Уотерман упала на землю под напором толкающихся взрослых, и бывший сантехник Джош Мартингейл весом в 212 фунтов наступил ей на запястье. Кость громко хрустнула.
Горящая рука с неба пропала, хлопнув по земле, и оставила только опаленную траву и дымящуюся каменную скамью, под которой прятались, обнявшись, Кэрол и Майкл.
– Но как? – спросила Харпер. – Кто?..
– Ник, – ответил Пожарный.
Только что прихожане Кэрол Стори сияли вместе, в светлой гармонии ярости и торжества, но теперь никто не светился, и они тыкались друг в друга с грацией ополоумевших бычков. С севера, со стороны лазарета, в людском монолите образовалась брешь. Люди оглядывались и, увидев, что приближается к ним, бежали прочь. Двадцатидвухлетний Билл Хетворт, бывший студент технического вуза, проживший в лагере четыре месяца, увидел того, кто шел к нему, и мочевой пузырь не выдержал – на джинсах спереди появилось темное пятно. Четырнадцатилетняя Кэрри Смолс, всего три недели пробывшая в лагере Уиндем, упала на колени и залепетала «Отец наш неместный, да синица имя твое».
К ним шел Ник: голова охвачена огнем, глаза – яркие угли, руки ощетинились горящими когтями, и шлейф черного дыма позади.
6
Людское море расступалось перед Моисеем в огненной мантии. Теперь он уже сверкал не так страшно. Голубой венец над его головой угасал, меняя оттенки – изумрудный, бледно-желтый, – и наконец исчез облаком белого дыма. Однако глаза по-прежнему полыхали горячими углями.
– Идем, – сказал Пожарный. – Нафа офередь. – Шипящие звуки сопровождались брызгами крови с разбитых губ.
Харпер и Алли подхватили Пожарного с двух сторон и подняли на ноги. Он не мог ни стоять ровно, ни идти, так что сразу начал заваливаться вперед. Харпер и Алли удержали его, и он обнял их за плечи.
– Давайте за Ником, – сказал Пожарный. – Он напугал их. Они его боятфа даже больфе меня.
Однако он успел сделать с помощью Харпер и Алли всего два шага, когда послышался вой автомобильной сирены, громоподобный «врум-врум», который будто пронзил Харпер грудь. Она застыла и, оглядевшись по сторонам, уставилась на дорогу, сбегающую по гребню холма.
Две фары, ярко-голубые ксеноновые фары, вспыхнули ледяным взглядом над громадным снежным плугом.
Фары осветили человека, стоявшего в восьми футах от грузовика – человека в грязном свитере с северными оленями. От петли на его шее волокнистый шпагат тянулся к решетке за плугом. Руки человека были связаны за спиной. В свете фар легкие седые пряди казались стальными нитями.
Свет фар озарил и Марка Маззучелли, который был ярдах в пятидесяти. Мазз шагал посреди грунтовки, явно решив, что вдоволь насладился прелестями лагеря Уиндем и пора уходить на более тучные пастбища. Когда вспыхнули фары, он сделал последний неуверенный шаг и замер.
– Что за хрень? – Голос Мазза разнесся во внезапно наступившей тишине.
Моргнула еще пара фар, потом еще одна. Первая пара принадлежала военному «Хаммеру» с открытым верхом. Рядом стоял «Шевроле Сильверадо Интимидатор» на шести огромных колесах. Ослепительные прожекторы были укреплены над кузовом. Сзади по дороге ехали еще как минимум два пикапа.
Хромой Нельсон Гейнрих с петлей на шее обернулся через плечо на свет.
– Ну, видите! – крикнул он. – Я же говорил! Говорил, что они все тут! Все! Сотни две зараженных! Я говорил, что помогу! А теперь отпустите меня! Вы обещали! Обещали, что со мной все!
Из громкоговорителей, укрепленных рядом с прожекторами на крыше «Интимидатора», грянул усиленный голос. Харпер узнала его. Его узнали все. Ковбой Мальборо был известен по всему побережью.
