– Да. Конечно. – Рене оглянулась на Алли, Ника и горящую женщину. – А это… это что?
– Она приехала с Джоном, – объяснила Харпер.
– А она… – начала Рене, сглотнула, облизала губы и попробовала заново: – А она… – Слова опять застряли в горле.
– Пламя старой любви, – сказала Харпер.
19
Рене подсунула ломик под отставший угол лобового стекла и выдавила его. Оно рухнуло на дорогу одним куском – звенящее одеяло из голубого армированного стекла, испещренное трещинами. Харпер и Рене втиснулись в кабину и оказались под Джоном, повисшим на ремне безопасности. Капля крови попала Харпер в правый глаз, и она какое-то время смотрела на мир словно через красное витражное стекло.
Вдвоем они попытались спустить Джона так, чтобы не ушибить, но когда его правая нога ткнулась в асфальт, глаза Джона распахнулась и из груди вырвался тонкий вскрик. Они оттащили его от разбитой машины. Рене пошла искать что-нибудь ему под голову и принесла «Подручную маму», которая отлично пригодилась в качестве подушки.
– Ох, – простонал Джон. – Моя нога… Что, совсем плохо? Я не вижу.
Харпер провела руками по его бедру, ощутив перелом через толстую резину пожарных штанов. Не похоже, чтобы кость прорвала кожу, и уж точно не повредила крупную артерию. В противном случае он не спрашивал бы про ногу. От потери крови он был бы без сознания или мертв.
– Можно кое-что поправить. Нужно поставить кость на место и наложить шину, и без анестезии будет больно. – Харпер пощупала грудь Джона. Он ахнул, зажмурился и вжался затылком в портплед. – Меня больше беспокоят ребра. Они снова сломаны. Я отойду, поищу что-нибудь для вашей ноги. – Она спиной почувствовала жар и поняла, кто стоит за ней. – Вот вам компания, а я отправлюсь на поиски.
Харпер поцеловала его в щеку, поднялась и отошла в сторону.
Сара сверкала над ним. Она опустилась на одно колено и заглянула ему в лицо; Харпер показалось, что она улыбается. Сказать точно было трудно: от лица остались только языки пламени. Когда Сара явилась в первый раз, она была саваном из белого огня с ослепительной сердцевиной. А теперь основным цветом стал темно-красный, и сама она стала ростом с ребенка, с Ника.
– Ох, Сара. Только посмотри на себя, – сказал Джон. – Держись. Мы соберем дров. Мы тебе поможем. – Он поднял руки, чтобы повторить на языке жестов.
Она покачала головой. Теперь Харпер была уверена, что Сара улыбается. Огненная женщина задрала подбородок – ветер развевал остатки ее волос – и посмотрела прямо в лицо Харпер; таким сонным взглядом сама Харпер глядела на пляшущий огонь. И потом Харпер показалось, что Сара подмигнула ей.
И погасла она разом. Огненная женщина исчезла с шипением углей. Тысяча зеленых искр взметнулась к небу. Харпер подняла ладонь, прикрывая глаза, и искры жалили ее – очень ласково, – падая на обнаженные руки, на лоб, шею и щеки. Харпер вздрогнула, но легкое покалывание уже прошло. Она вытерла щеки – на ладони остался жирный пепел.
Харпер потерла указательный и большой пальцы, глядя, как ветерок уносит бледную пыль; ей вспомнились слова, которые обычно произносят на похоронах, – про пепел к пеплу и что-то про надежду на воскресение.
20
Джон смотрел испуганными глазами, лицо покрылось потом и сажей. Он лежал без штанов. Правое бедро почернело и распухло – стало вдвое толще левого. Пухлые ладошки Рене обхватили ногу ниже перелома, Харпер вцепилась в бедро повыше.
– Готовы? – спросила Харпер.
Джон испуганно кивнул.
– Давайте уже покончим с этой средневековой медицинской процедурой.
Алли стояла в тридцати футах от них, но когда Пожарный заорал, она повернулась спиной и зажала руками уши. Кость издала дикий хруст, когда две половины встали на место; как будто кто-то провел кирпичом по школьной доске.
21
Именно Алли сообразила, как сделать волокушу, накрыв сложенными одеялами сегмент пожарной лестницы. Пожарного привязали, наложив на голени и таз резиновые жгуты. Еще один пошел на лоб. Только в этих местах жгуты не давили на сломанные кости.
Джон был уже без сознания, но дергался, шумно выдыхая и пытаясь потрясти головой. Харпер он показался очень старым, щеки и виски ввалились, лоб покрывали морщины. От его беспокойного безумного вида у нее щемило сердце.
Рене отлучилась и вернулась с картой дорог Новой Англии, которую нашла в бардачке «Фрейтлайнера» Джейкоба. Харпер изучила карту, положив на колени, потом объявила, что до Макиаса двести миль.
– Если сможем проходить по двадцать миль в день, – сказала она, – доберемся чуть больше чем за неделю.
Харпер ждала, что ее спросят, не шутит ли она.
Но Алли нагнулась, взялась за конец самодельной волокуши и выпрямилась. Голова Джона поднялась до уровня ее поясницы, лицо Алли превратилось в угрюмую стоическую маску.
– Тогда лучше идти, – сказала Алли. – Если двинемся сейчас, то сможем пройти десять миль до темноты. Не вижу причин терять день. А вы?
Она оглядела спутников, словно ожидая возражений. Возражений не было.
– Десять дней на ногах… – задумалась Рене, глядя на раздутый живот Харпер. – Когда у вас срок?
Харпер натянуто улыбнулась.
– Времени вагон. – Она уже сбилась со счета, но была уверена, что осталось не больше двух недель.
Рене взяла пакет с продуктами из обломков машины; Харпер подняла «Подручную маму» с дороги. Они выбрались по склону на шоссе I-95, и только тут Харпер заметила, что Ник тащит пожарный топор. Очень разумный ребенок.
Там, где шоссе не было разбито, дорогу покрывал слой пепла. До самого горизонта было не за что глазом зацепиться – только холмы цвета золы и обуглившиеся остовы сосен.
За пару часов до захода солнца они добрались до места, где шоссе обрушилось в бывший ручей. Пепел засыпал воду и превратил ее в слизь цвета магнезии. По ручью плыл, погрузившись по фары, «Меркурий» 79-го года – словно гигантский робот-крокодил патрулировал токсичный канал.
Алли опустила волокушу на краю дороги.
– Пройдусь вверх по течению, может, там можно перебраться.
– Мне не нравится, что ты идешь одна, – сказала Харпер. – Неизвестно, кто там может оказаться. Алли, я не хочу терять еще одного любимого человека.
Алли не готова была услышать, что Харпер любит ее. Она взглянула с выражением такого удивления, радости и смущения, что казалась не семнадцатилетней, а двенадцатилетней девчонкой.
– Я вернусь, – сказала Алли. – Обещаю. И потом… – Она взяла топор из рук Ника. – Не только моя мама умела бросать такие штуки.
Она двинулась по крутому откосу дороги, взмахами лезвия расчищая путь через траву высотой по пояс.
Алли вернулась к началу сумерек – небо окрашивалось в нездоровый желтый цвет. На вопрос Харпер – нашлось ли что-нибудь – Алли только устало покачала головой, не сказав ни слова.
