«Что он говорит?» – показал руками Ник.
Харпер объяснила. Джим смотрел, наморщив лоб, с неуверенной улыбкой на лице.
– Глухой? – спросил он. Харпер кивнула, и он покачал головой. – Глухой и зараженный. На некоторых детей валятся все несчастья.
Джим присел на корточки, положив ладони на колени, и взглянул в лицо Нику. Очень громко, медленно шевеля губами, он сказал:
– Там много! Детей! Куда вы едете! Маленькие приятели! С которыми можно играть!
Ник посмотрел на Харпер, и она показала руками. Ответ Ника переводить не пришлось. Он поднял вверх большие пальцы.
Джим кивнул, довольный, и надвинул маску.
– Пошли. Залезайте в джип.
Харпер шла рядом с Пожарным. Одной рукой она придерживала его за локоть, в другой несла «Подручную маму». Перекрикивая неожиданный порыв ветра, она сказала:
– У меня только два вопроса: когда мы увидим Марту Куинн и выполняет ли она заявки?
Джим, севший за руль, оглянулся на них. Он улыбнулся за стеклом маски.
– Увидитесь раньше, чем ожидаете.
На второй вопрос он не ответил.
31
После двенадцати дней ходьбы быстрая езда на джипе немного даже пугала Харпер. Она сидела впереди, рядом с Джимом. Рене и Пожарный устроились на заднем сиденье, Алли втиснулась между ними, а Ник уселся на колени к Рене. Один из часовых тоже поехал с ними, хотя сидел позади, держась за ограждение; ноги свешивались через задний бампер, а винтовка беззаботно болталась на шее.
Взбаламученный желудок Харпер взвыл, когда Джим развернул джип и повел его по широкой гравийной полосе, а вовсе не по дороге. Они подпрыгивали на рытвинах и ухабах, по крыше шуршали ветки лиственниц. Джим сказал, что они едут по Тропе Восхода.
– Вообще-то дорога для велосипедистов, – сказал он, словно извиняясь. – И пешеходов. Но так лучше всего ехать к пункту приема, не заезжая в город.
Пожарный подался вперед.
– Поражаюсь, что вы еще носите эти костюмы. Уже должны были понять, как происходит заражение – после года исследований. Если мы это понимаем, то они тоже должны были понять – ваши специалисты на острове.
Джим выслушал, но ничего не ответил.
– Дело в пепле! – Пожарный перекрикивал свист ветра. – Если нет контакта с пеплом, то и беспокоиться не о чем!
– Да, есть такая теория, – сказал Джим, коротко улыбнувшись.
– Это не теория. Это факт! – сказал Пожарный.
– А вы, типа, биолог?
– Преподавал в Нью-Гемпширском университете.
– Я уверен, там будут рады получить ваш квалифицированный совет, – отозвался Джим. – Сразу приступите к работе.
Он сказал это так, что Харпер не поняла – он всерьез или в шутку.
Шоссе освещал мутный розоватый закат. А под деревьями уже наступила ночь, сосны шумели в теплой темноте. В просветах между деревьями Харпер видела устье реки – широкую плоскость черного стекла под краснеющим небом. Она заметила разбросанные электрические огоньки в городке.
Пожарный снова подался вперед.
– У вас еще есть электричество. А мобильники ловят? Мне интересно, как люди передавали по дороге, что мы идем.
– Мы очень благодарны всем, кто оставлял нам еду! – воскликнула Рене.
Харпер тоже была благодарна всем, кто оставлял еду – кроме того, кто решил избавиться от тухлой колбасы, сбагрив ее беременной даме. В животе словно сплелся клубок змей.
– Да, электричество кое-где есть. Но не везде и частенько отрубается. Мобильной сети нет, но в Макиасе работает проводной телефон – губернатор за этим следит – и еще мы можем общаться по рации. – Джим немного подумал, аккуратно крутя руль, и сказал: – С юга теперь мало кто приходит. По всем этим пустошам. В эти дни вообще мало прибывающих, и если кто приходит, то с севера. Из Канады.
– А скольких вы спасли? – крикнула Харпер. Ей казалось, что разговор отвлечет ее от нарастающей тошноты.
– Шестьсот девяносто четырех мужчин, женщин и детей, – объявил Джим. – А с вами получается шестьсот девяносто девять. Нет. Ровно семьсот, считая ребенка! Как я мог забыть про ребенка!
– Об этом я хотела поговорить, – сказала Харпер. – Насчет того, кто возьмет его, если он родится без инфекции.
– Это вы о чем?
– Я давно не изучала медицинскую литературу, но когда-то читала о гипотезе, что дети у матерей с драконьей чешуей чаще всего рождаются без инфекции.
– Боюсь, моих медицинских познаний хватит только на то, чтобы наложить пластырь, когда мой восьмилетний сын поцарапает коленку.
– Но на острове наверняка рождались дети, раз там семь сотен жителей. Правда?
– Это за пределами моих должностных обязанностей! – радостно объявил Джим.
Деревья начали редеть, и в правое окно джипа Харпер увидела высокую траву, полоску мокрого песка и за ним – воду. На другом берегу залива стоял маяк, обшаривающий океан. Он действительно был похож на свечу над водой, толстую и белую, зажженную на первый день рождения ребенка.
– Если малыш родится здоровый, – не унималась Харпер, – я бы хотела поговорить с приемной семьей.
– Я ничего об этом не знаю. Не слышал, чтобы кто-то усыновлял больных детей.
– Он будет не больной, – сказала Харпер, чувствуя, что он упускает важный момент.
Джим улыбнулся под маской еще шире.
– Так это мальчик? Вы уверены?
– Да, – сказала Харпер. Она была уверена.
Она ждала продолжения, но Джим снова замолчал. Харпер решила оставить тему – потом все уточнит у медицинского персонала на острове. Деревья остались позади, а они все ехали. Справа тянулась шаткая перекошенная проволочная изгородь. Вдали Харпер рассмотрела яркий желто-белый полосатый тент – сразу вспомнились деревенские ярмарки. Под таким тентом должно стоять ведро с яблоками в воде, чтобы вылавливать их без рук, и там должны продавать карамельный попкорн.
Когда они подъезжали к павильону, трава слева поредела, и Харпер увидела узкую дорогу, бегущую параллельно их тропе. Впереди, сбоку от большого полосатого тента, была парковка – там стояли несколько машин. Еще не видя кораблика, Харпер почувствовала его запах – тошнотворную вонь дизельного двигателя. Желудок свело. До пункта приема оставалась сотня футов, и Харпер увидела пристань в конце косы и грязный рыболовный траулер с веселенькой надписью «Мэгги Этвуд» на корме. Люди в полных костюмах биологической защиты носили по пандусу на палубу картонные ящики.
Под тентом стояли несколько длинных складных столиков. Рождественские огни на стальных стойках над головами создавали таинственно-праздничную атмосферу. Народу была целая толпа – человек девять или десять в желтых прорезиненных костюмах суетились у столов. В углу на походной газовой плитке дышала паром стальная кастрюля.
