На деревянном стуле с прямой спинкой сидел Бен Патчетт, опустив голову к коленям. Казалось, он пытается сдержать тошноту. На полу стоял фонарь на батарейках, рядом лежало скомканное полотенце.
– Что тут происходит? – спросила Харпер.
Бен поднял голову и посмотрел на нее, словно не узнавая.
– А вы здесь зачем? Вам положено быть в постели.
– Но я тут. – Харпер удивилась собственному холодному и отчужденному тону. Так она разговаривала не с друзьями, а с надоедливыми пациентами. – Эти люди страдают от переохлаждения. Подвесить их на трубу – не тот метод лечения, который я могла бы рекомендовать.
– О, Харп. Харпер, вы даже не представляете, что этот парень… вот этот самый… – Бен махнул пистолетом. Харпер только теперь заметила, что у него в руках оружие.
– Я? – сказал узник с кровавой улыбкой. – Ясно дело, я. Можно сразу сдаваться. Я до усрачки устал висеть на этой гребаной трубе, пока этот козел орет на меня. Я поддался дурному настроению и попытался ударить его пушку своим лицом. Жаль, что вы нас прервали. Я как раз собирался дать ему яйцами по сапогу.
Бен выпучил глаза.
– Все, что я сделал, было самозащитой. – Бен посмотрел на Харпер. – Он сбил меня с ног. И пытался сплясать на моей голове.
– Самозащитой? Ты для самозащиты приволок сюда полотенце с камнями? Знал, что пригодится, как будто тридцать восьмого недостаточно? – Мужчина скривил кровавые губы.
Бен вспыхнул. Харпер раньше никогда не видела, чтобы взрослый так краснел.
Она опустилась на колено и отвернула уголок скомканного полотенца на полу. Внутри было полно белых камешков. Харпер подняла глаза, но Бен не хотел встречаться с ней взглядом. Харпер посмотрела на человека с разбитыми губами.
– Как вас зовут?
– Маззучелли. Марк Маззучелли. Многие зовут меня Мазз. Без обид, дамочка, но если бы я знал, что вы это имели в виду, когда говорили, что спасете нас, думаю, я бы сказал: спасибо, не надо. Я и там, у дамбы, прекрасно помирал.
– Простите. Ничего подобного не должно было случиться.
– В точку, Харпер, – сказал Бен. – Ничего, начиная с того момента, как этот тип решил пробить голову отцу Стори и сбежать. Ребята нашли его, когда он пытался завести одну из наших машин, – весь в крови.
– В старой крови, господи, это была старая кровь. Все же видели – кровь старая. Да и с какой стати мне нападать на вашего отца? Старик только что спас мне жизнь. Ради чего мне убивать его?
– Ради его ботинок, – ответил Бен. – Тех, что были на тебе, когда тебя поймали. Его ботинки и его пальто.
Мазз посмотрел на Харпер обиженными, молящими глазами.
– Этот мужик, этот ваш отец – он сам дал мне ботинки, когда увидел, что я босой. И пальто. Он отдал ботинки, потому что я уже ног не чуял от холода. И такому человеку отплатить камнем по башке? Слушайте, я этому придурку сто раз уже рассказывал. Святой отец и я доплыли раньше остальных. Он был очень добр ко мне. И отдал ботинки и пальто, как увидел, что я дрожу не переставая. Когда мы причалили, он повел меня в лес. Мы прошли, ну, что-то около сотни футов. Он показал на колокольню и сказал, что по этой дороге я за минуту-две дойду до колокольни и там люди мне помогут. А сам, говорит, пойдет обратно, чтобы убедиться, что все добрались благополучно. Я хотел ботинки ему обратно отдать, но он не взял. И… ладно. Послушайте. Я не знаю никого из вас. Я видел колокольню, но заметил и отличный «Бьюик», припаркованный рядом, и подумал: «Черт, может, мне отправиться в другое место, к людям, которых я знаю». Я ничего плохого не хотел. Я не знал, что это чья-то машина.
– Конечно. Не знал, что машина чья-то. В мире полно ничейных машин. Как ромашки на лугу – собирай кто хочет, – сказал Бен.
– В мире полно ничейных машин – теперь, – сказал Мазз. – Потому что человек лишается права собственности на тачку после того, как исчезает в дыму. Сейчас в штате с тысячу машин, на которые никто не претендует.
Харпер шагнула к заключенным. Бен подскочил и схватил ее за запястье.
– Нет. Я не дам вам подойти. Встаньте за мной. Этот парень…
– Нуждается в медицинской помощи. Отпустите руку, пожалуйста, мистер Патчетт.
Он словно содрогнулся от того, что она так официально произнесла его фамилию. А может, от ее тона: холодного, терпеливого, но безликого, спокойно-властного. Бен отпустил ее руку, и на его лице появилось выражение удивленной печали – видимо, он понял, что упускает заодно и контроль над ситуацией. Он мог спорить с Харпер, но не с сестрой Уиллоуз.
Бен взглянул на заключенных.
– Тронете ее – любой из вас – и я пущу в ход не рукоятку пистолета, ясно?
Харпер подошла так близко к Маззу, что ощутила его дыхание: металлический запах свежей крови. Она приблизилась, чтобы осмотреть его розовые зубы.
– Зашивать не стоит, – сказала она. – Но я бы приложила холодный компресс к губам. Что с ногами?
– Я их уже давно не чувствую. Гилберту хуже. Гил еле стоит. – Мазз мотнул головой в сторону второго заключенного, который пока не сказал ни слова. – А у меня руки… в наручниках… затекли.
– Сейчас снимем. Мистер Патчетт?
– Нет. Они останутся.
– Можете приковать их еще к чему-нибудь, если считаете нужным, но нельзя оставлять их в таком мучительном положении. Прекратите. Что бы вы ни думали, это не оправдывает такую жестокость.
– Я расскажу вам про жестокость! – закричал Мазз. – Подвесить нас здесь – это еще ерунда! Слушайте, как мне разбили рот. Ладно, заперли с вывихнутой рукой, ладно, еды и воды не дают, прикорнуть – тоже. Но психанул-то я, когда посрать захотел. А он говорит, что рад мне помочь с этим, как только я начну отвечать на его вопросы так, как ему нужно. Говорит, мне же будет лучше, если из моего рта выйдет наконец что-то полезное. Не хотел его разочаровывать – и плюнул в полицейскую рожу. Он мне врезал. И врезал бы снова, только я двинул коленом ему в живот и повалил на пол. Я что хочу сказать – надрать ему задницу я бы мог и с одной рукой, прикованной за спиной. Буквально.
Бен сказал:
– Тебе лучше заткнуться, пока…
– Пока вы еще раз не ударили пистолетом человека в наручниках, мистер Патчетт? – тихо спросила Харпер.
Бен взглянул на Харпер смущенно и растерянно, как шестиклассник, застуканный над грязными картинками.
– Пока я не выстрелил, – прошептал он. Бен явно не хотел, чтобы заключенный его услышал, но в гулкой металлической комнате хранить секреты было невозможно. – Послушайте, Харпер. Перестаньте. Все было не так. Я приковал их здесь, потому что так проще, а не чтобы мучить их. Полотенце с камнями – только для острастки. А он пытался проломить мне голову. Как отцу Стори. Мне повезло, что я отбился. Как вы можете верить ему больше, чем мне! Подозреваю, это просто гормоны.
