– Все пошло не так, – сказала Рене. Харпер сначала решила, что Рене шутит, и внезапно поразилась горечи в глазах женщины. Рене устало улыбнулась и продолжила: – Вы сегодня утром пропустили замечательную сцену в школе. Я объявила двадцатиминутную перемену после урока истории. Выходить детям нельзя, но мы отгородили скамьями полцеркви, чтобы дать им свободно побегать. Я заметила, что Эмили Уотерман и Джанет Керсори шепчутся в уголке. Пару раз Огден Левитт подкрадывался к ним, но они гнали его прочь. Ну, после перемены я собрала всех на чтение и сразу заметила, что Огден загрустил и чуть не плачет. Ему всего семь, а он видел, как убили его родителей, пытавшихся сбежать от карантинного патруля. Он только недавно впервые заговорил после того случая. Я посадила его на колени и спросила, в чем дело; он сказал, что Эмили и Джанет – супергерои, а он тоже хочет быть супергероем, но они не говорят ему волшебный стишок, а он думал, что секреты не по правилам. Джанет рассердилась и обозвала его ябедой, но Эмили вдруг побледнела. Я сказала Огдену, что знаю стишок для суперсилы: «Би-боп, тула-лила, и у тебя есть суперсила!». Он просиял и тут же сказал, что умеет летать, а я подумала: «Молодец, Рене Гилмонтон, ты снова на высоте!» – и хотела начинать чтение, но тут встала Эмили и спросила, должна ли она носить камень во рту за то, что хранила секрет. Я сказала, что правило касается только очень серьезных тайн, взрослых секретов, но расстроенная Эмили сказала, что если не искупит вину, то не сможет петь со всеми в церкви, а если не петь и не присоединяться к Свету, можешь сгореть. Тут перепугалась и Джанет – и тоже попросила камешек.
Я попыталась их успокоить. Сказала, что они не натворили ничего, что следует искупать. Харпер, это же просто дети. Но потом Чак Каргилл услышал шум и подошел поближе. Он один из друзей Алли, они примерно ровесники. Разумеется, дозорный. И он сказал: замечательно, что они хотят покаяться, как большие дети, и если хотят, он даст каждой по камешку на десять минут – и это их очистит. Он дал им два камешка, и они сосали их все чтение с таким видом, как будто Каргилл дал им леденцы.
И знаете, Харпер, что хуже всего? Как только кончилось чтение, Огден подбежал к Чаку Каргиллу и объявил, что прячет комиксы под кроватью, и спросил, можно ли ему тоже покаяться. К концу занятий половина детей держали камешки во рту… и, Харп, они сияли. Их глаза сияли. Как будто они пели вместе.
– Окситоцин, – пробормотала Харпер.
– Оксиконтин? Это ведь обезболивающее?
– Что? Нет. Не важно. Забудьте.
– Вы не ходили сегодня утром в церковь, – сказала Рене.
– Монтировала питательную линию для отца Стори. – Харпер кивнула на старика. Пластиковый пакет с яблочным соком свисал со стойки торшера у кровати. Трубка делала две мертвых петли и исчезала в ноздре пациента.
Рене сказала:
– Без отца Стори все изменилось.
– Как изменилось?
– Раньше, когда все входили в Свет, было… ну все говорили, что это как будто чуть поддаешь, правда? Будто сделал несколько глотков действительно хорошего красного вина. А теперь – как будто все прихожане хлебнули дешевого грязного самогона. Поют хрипло для себя, а потом просто… жужжат. Стоят, качаясь, и жужжат, и глаза горят.
– Жужжат? – переспросила Харпер.
– Как пчелы в улье. Или как мухи над трупом сбитого на дороге животного. – Рене вздрогнула.
– И с вами так же?
– Нет, – сказала Рене. – Я не смогла присоединиться. И Дон Льюистон не смог. И еще некоторые. Не знаю, почему.
А Харпер подумала, что она-то знает. Впервые прочитав в блокноте Гарольда Кросса об окситоцине, она вдруг представила солдат в пустыне и горящие в ночи кресты. Тогда она не поняла, какая тут связь. Но теперь сообразила. Окситоцин – наркотик, которым тело награждает человека, получившего одобрение племени… даже если твое племя – ку-клукс-клан или команда морпехов, измывающихся над узниками в Абу-Грейб. Если ты не часть племени, ты не получишь вознаграждения. Лагерь делился, органично, естественно – на тех, кто включен, и тех, кто представляет угрозу.
Рене, с несчастным видом глядевшая в угол комнаты, сказала отсутствующим голосом:
– Иногда даже кажется, что лучше уж просто…
Она замолкла.
– Просто – что? – спросила Харпер.
– Просто сесть в машину с кое-какими припасами и уехать. Собрать последних разумных людей в лагере и бежать. Бен Патчетт спрятал ключи от всех машин, но это ничего. С нами будет Гил, а он умеет… – Рене оборвала себя.
– Гил?
– Гилберт. Мистер Клайн.
На ее лице появилось нарочито невинное выражение. Харпер не поверила ни на мгновение. Что-то стучалось в памяти, просясь наружу, и Харпер наконец вспомнила. Летом, когда Рене Гилмонтон была пациентом Портсмутской больницы, она рассказывала Харпер о том, как работала волонтером в тюрьме штата, где организовала кружок чтения.
– Так вы знали друг друга? – спросила Харпер и прочитала ответ в ярких испуганных глазах Рене.
Рене взглянула на Ника, сидящего с пустой миской на коленях и внимательно рассматривающего женщин.
– Он не читает по губам, – сказала Харпер. – Практически не читает.
Рене улыбнулась Нику, взъерошила его волосы и сказала:
– Хорошо, что у него прошла боль в животе. – Подняв подбородок, она посмотрела Харпер прямо в глаза и добавила: – Да, Гила я узнала, как только увидела. Нью-Гемпшир – маленький штат. И было бы странно, если бы никто из нас никого не знал по прошлой жизни. Он ходил в мой кружок чтения, в Конкорде. Наверняка большинство мужчин записывались в кружок, только чтобы иметь возможность поговорить с женщиной. Запросы снижаются, как посидишь взаперти, и даже почти пятидесятилетняя и с фигурой «мешок картошки» становится красоткой.
– О, Рене!..
Рене засмеялась и добавила:
– Но Гил любил книги. Я знаю, что это правда. Сначала я нервничала, потому что он носил блокнот и записывал все, что я говорю. Но постепенно нам стало хорошо друг с другом.
– Что значит хорошо? Вы и его сажали на колени на уроке чтения?
– Прекратите, что за ужас! – воскликнула Рене, но по выражению лица было похоже, что ужас ей понравился. – Это были разговоры над книгами, а не на подушке. Его было трудно разговорить – стеснялся, – но я видела, что он проницательный, и говорила ему об этом. Я убедила его пойти учиться английскому в университет штата. Он записался на онлайновый курс обучения, как раз когда появились первые случаи заражения драконьей чешуей в Новой Англии.
Рене посмотрела на свои ботинки и выпалила:
– Похоже, мы возрождаем читательский клуб. Бен разрешил мне посещать заключенных. И даже выделил уголок подвала с трухлявыми стульями и дырявым ковром. Каждую ночь узники ненадолго покидают этот ужасный мясной холодильник – выпить по чашке чая и посидеть со мной. Под охраной, разумеется, но дежурный обычно сидит на лестнице, чтобы не мешать нам. Сейчас мы читаем «Обитателей холмов». Мистер Маззучелли сначала отказывался читать историю про кроликов, но, кажется, я его переубедила. А Гилу… мистеру Клайну, по-моему, просто приятно поговорить с кем-то. – Рене чуть помедлила. – Мне и самой приятно просто с кем-то поговорить.
