— Смело. — Мужчина мне не верил. Но его вера мне не требовалась. — Вся твоя бравада ни к чему. Вампирам не нужны жертвы. Им нужна пища. И в наших краях об этом отлично знают. Была здесь когда-то деревня Сёмжа. Богатая. Хорошая. А теперь ее нет. Спроси — почему!
— Гера… — раздался громкий шепот с улицы.
— Подожди там! И предупреди Матвея, пускай сюда не суется! — рыкнул в ту сторону мужчина. Затем ушел за стойку. — Что же ты молчишь?
— Я знаю про Сёмжу. — Я оперлась о единственный устоявший после побоища столик — у меня начала болеть нога.
— Значит, не все знаешь, раз так легко о ней говоришь! Ее переселили.
— Кто-то остался?
— Остался, — мрачно проронил Герасим. Он поставил на прилавок два новых стакана,
опустил в них чайные пакетики. На кухне зашумел, закипая, чайник.
— Холодно, света мало. Наш район называют самым темным в стране. А как начнутся туманы, вообще труба. Полгода дороги нет. Распутица так и будет тянуться всю зиму, — он кивнул за окно. — Дыра мира, куда сливаются все отходы. Раньше вампиров здесь было много. Особенно после войны. Здорово они бедокурили. Расстояния огромные, пока из одного села до другого доберешься, жизнь пройдет. Вот несколько и забрело как-то в Сёмжу. За год деревню стало не узнать. Они надеялись, что сделают все по-тихому и исчезнут… Девчонка оттуда прибежала. Спаслось человек десять. А Сёмжи больше нет. Белое пятно.
— Кто это был?
Чайник щелкнул, выключаясь, и мне тут же захотелось выпить горячего сладкого чая. Но я не сдвинулась с места. Обойдемся без экспериментов. Мне сегодня лучше не совершать лишних движений. И не брать еду из чужих рук.
— Не знаю. Я тогда еще пешком под стол ходил. — Бармен вопросительно посмотрел на меня, а потом придвинул к себе стакан с чаем. От горячей воды стеклянные бока запотели. — Они ушли. С тех пор про вампиров в наших краях ничего не было слышно. Обычно они уходят дальше, в Карелию, за Мурманск. В Норвегию.
Я переступила с ноги на ногу, поддев осколки.
Мелочи стали раздражать. Битое стекло, шум за дверью, мусор на полу, завариваемый чай ленивыми темными завитками расползается по воде… И вдруг я поняла, что мне не нравится — здесь все неправильно стояло, не на своих местах.
— До чего договоримся? — Пожалуй, надо спешить. Мне было неприятно здесь находиться. Неуместно расставленные предметы аркана раздражали.
— А парень твой, значит, чист перед людьми и отечеством? — Голос мужчины был полон сарказма.
— Мой парень сейчас уйдет вместе со мной, и больше вы никогда про него не услышите.
— Ну, это как сказать… — Герасим покрутил стакан, разгоняя заварку. — Что собираешься делать?
Я отошла от стола, чувствуя, как в душе поселяется радость. Макс возвращался. Все хорошо. Разговоры закончились. Если у нас не получится задержать Эдгара, тогда уже будет все равно, что решат с нами делать местные Смотрители. Они все равно ничего не успеют. Только если поплакать над останками.
Под сапогом снова хрустнул осколок, вторая нога проехалась на луже, и я ухнула коленями на пол. В голень словно лев клыками вонзился — такая ее пронзила боль. Я взвыла, мысленно проклиная всех вампиров и Смотрителей, вместе взятых.
Перед Герасимом на прилавке лежал кинжал в локоть длиной. Я сжала зубы и поднялась. Судя по ощущениям, я нешуточно подвернула ногу. Хорошо, если всего лишь растяжение.
— Время нынче какое-то странное, — философски изрек Герасим. И провел ладонью по лезвию. — Глобальное потепление, что ли, действует? Все становится неправильным. Раньше были вампиры — и были Смотрители. Здесь свои, там чужие. А теперь… Я допускаю, что вампиры могли измениться. И что они стали сильнее нас. Мир, как всегда, катится в пропасть. — Мужчина перехватил свой кинжал, без звука опустил его в ножны. — Если у тебя не получится, этим делом займемся мы. Но вместе с тобой не встанем. Всем дорога жизнь. Парень твой не жилец, можешь так ему и передать… Это мы еще посмотрим… Герасим спрятал оружие под стойку, оперся обеими локтями о столешницу. Движения его все еще оставались осторожными.
— А ты, если что, возвращайся. — Мужчина с сомнением смотрел, как я хромаю в сторону выхода. — В обиду не дадим.
— Там видно будет, — пообещала в ответ.
— Держи! — крикнул Герасим, когда я уже доковыляла до двери, бросив в мою сторону какой-то предмет. — Пригодится на удачу.
Я вытянула руки, но амулет проскочил мимо растопыренных пальцев, врезался мне в лоб. Я хмыкнула, понимая, что с полосой невезения бороться бесполезно. Подобрала упавший на пол кружок. На бронзовом поле змеей заворачивалась спираль солярного знака.
Я распахнула дверь. Остановилась на пороге, собираясь с силами перед очередным падением. В моем положении оно было неминуемо.
— Это кафе теперь стоит назвать как-нибудь экзотично. — Герасим довольно щурился, прихлебывая чай. — Например, «Ужин с вампиром». Или «Дети полуночи».
— Назови «Замок с привидениями». Они теперь будут к вам заглядывать, — посоветовала я.
— Замок в нашей дыре? Не смеши! Я стала закрывать дверь. Как же не хотелось
падать!
— Игната позови… — было последнее, что я услышала.
Нога поехала вперед. Пронзило предощущение боли. Я взмахнула руками, удерживая равновесие, и меня тут же подхватили.
— Как ты? — Руки Макса были, как всегда, крепкими, а объятия долгожданными.
— Нормально. Нам никто не поможет. А у тебя как дела?
— Главное, чтобы не мешали.
Я осмотрела площадь. Игнат выглядывал из-за сугроба.
— Может, с Эдгаром договориться?
— Ураган словами не остановить. — Макс через плечо бросил взгляд на Игната. Соседство ему это не нравилось.
— Эдгар ведь не собирался сюда приходить?
— Да, на Смотрителей должна была напороться Маринка. А дальше — кто кого. Побеждает она, Эдгар ее убирает за убийство человека. Побеждают они, он приходит ей помогать, и Маринка все равно погибает. И Эдгар, как всегда, чист.
— Значит, она скоро придет?
— Я бы предпочел с ней встретиться в другом месте.
Макс прижал меня к себе.
— Зато теперь мы знаем расстановку сил, — прошептала я в его широко распахнутые глаза.
Про вероятную скорую смерть и о неприятной встрече с самым сильным вампиром говорить не хотелось. Дурная примета — перед делом говорить о неудаче. Тем более если неудача тебя сегодня постоянно преследует.
Макс взял мои руки в свои, поцеловал сбитые костяшки.
— Прости меня, — прошептал. — Я должен был догадаться с самого начала.
— О чем ты?
Игнат все еще смотрел на нас, и мне было неловко, что Макс стал меня целовать при посторонних.
