– Еще чуть-чуть, – шептала она. – Еще… чуть-чуть… Я хочу…
Она так и не договорила. Но это было и не нужно. Я задействовал третий палец и увидел, как бессильно откинулась ее голова, губы раскрылись и все тело сотрясла судорога бурного экстаза, звуки которого она старалась приглушить.
Несколько секунд Хлоя лежала в моих объятиях, и я вдыхал запах ее волос. Мы оба представляли, что находимся совершенно в другом месте – например, у меня дома, в гостиной, или у нее в спальне – только не в офисе.
Хлоя, наверно, одновременно со мной вспомнила о незапертой двери. Она натянула трусики, одернула юбку. Я помог ей встать. Меня поразила тишина вокруг. Задумался, удалось ли нам хоть раз по-настоящему от всех спрятаться. Хлоя огляделась чуть затуманенными глазами, и ее губы тронула ленивая усмешка.
– Мне теперь будет еще труднее не заснуть на встрече.
– Думаешь, я буду извиняться? – произнес я и поцеловал ее в шею.
Хлоя проследовала в туалет, примыкавший к моему кабинету, закатала рукава и принялась мыть руки. Я пристроился к ней сзади и тоже сунул руки под кран. Мыло скользило между нашими пальцами, голова Хлои покоилась у меня на груди. Я бы мог так полдня стоять, смывая с пальцев ее запах.
– Сегодня у тебя ночуем? – спросил я.
Выбор всегда был труден. Моя кровать удобнее для шалостей, зато у Хлои дома всегда есть чем перекусить после секса.
Хлоя выключила воду и стала вытирать руки.
– У тебя. Мне нужно кое-что простирнуть.
– Не очень-то романтичное объяснение.
Я тоже вытер руки и поцеловал Хлою. Она не разжала губ мне навстречу, не прикрыла глаз. Я слегка отстранился.
– Беннетт.
– Что?
– Это правда.
– Что правда?
– Что я тебя люблю. Может, я это редко говорю. Может, поэтому ты сегодня использовал экстренный вызов.
Я улыбнулся. Сердце слегка сжалось.
– Знаю, милая. И я написал тебе не поэтому. Я написал, потому что в последнее время мне не хватало твоего внимания. А еще потому, что я ненасытный подонок. Моя мама тебя предупреждала об этом, помнишь?
– Когда мы переедем в Нью-Йорк, все устаканится. У нас будет больше времени.
– Это в Нью-Йорке-то? Вряд ли, – возразил я. – И знаешь что? Даже если все и устаканится, неплохо было бы рвануть куда-нибудь еще до переезда.
– Когда? – Хлоя огляделась, будто рассчитывая обнаружить в туалете календарь.
– Всегда будет много дел. А в новом офисе сперва будет твориться сущее безумие.
Со смехом она качнула головой.
– Хуже периода, чем сейчас, не придумаешь. Может, ближе к концу лета?
Быстро чмокнув меня, Хлоя взяла свой телефон. Округлила глаза, увидев, сколько уже времени.
– Всё, я побежала.
Мне достался еще один поцелуй. А вопрос повис в воздухе. Определенно, нужно брать отпуск.
3
У меня были грандиозные планы на вечер – приготовить ужин, съесть его с Беннеттом, определиться, наконец, насчет съемной квартиры в Нью-Йорке, обсудить, какие вещи взять туда и как найти время, чтобы всех их упаковать.
Ну и, конечно, часов восемь посвятить путешествию по изгибам, выпуклостям и вогнутостям тела моего Прекрасного подонка. И повторить путешествие минимум дважды.
Этот идеальный план я разработала до того, как Беннетт вошел в кухню и застал меня за приготовлением ужина. До того, как он швырнул пиджак и ключи на кушетку и почти бегом бросился ко мне. До того, как обнял меня со спины и приложился губами к местечку за ухом с такой страстью, будто мы месяц не виделись.
Стоит ли говорить, что идеальный план был моментально сокращен до двух пунктов:
1) ужин;
2) постель.
И даже в таком виде план казался Беннетту чересчур насыщенным.
– Будешь так себя вести – мы без ужина останемся, – предупредила я, откинув голову назад и подставив шею под его поцелуи. Горячее дыхание Беннетта нежило мне кожу; нож, которым я резала овощи для салата, сам собой выпал из рук.
– Ну и что? – прошептал Беннетт, бедрами прижимаясь к моим ягодицам.
В следующий миг он развернул меня к себе лицом. Кухонный стол был жесткий и сулил жесткий секс. Беннетт навис надо мной. Когда я без каблуков, он кажется ужасно высоким. Его губы слегка коснулись моего горла.
– Ну и что? – повторил он.
– Значение горячей пищи в нашей культуре почему-то принято переоценивать, – пролепетала я.
Беннетт рассмеялся, его руки заскользили по моим бедрам.
– Вот именно. Господи, по-моему, я к тебе месяц не прикасался.
– А про сегодняшнее ты уже не помнишь? – уточнила я, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. – Кому-то сегодня отсосали прямо на рабочем месте.
– Разве? Какие-то смутные воспоминания. Кажется, тебе нужно освежить мою память, язык, член…
– Ну ты и пошляк, Райан! Интересно, твоя матушка в курсе, кого вырастила?
Он снова рассмеялся.
– Помнишь, как она на нас посмотрела, когда мы из гардеробной вышли? Ну, тогда, на той свадьбе? Полагаю, маме отлично известно, что за сыночек у нее получился.
– Мы целых две недели перед этим не виделись! – воскликнула я, вспыхнув. – И не надо кроить такую самодовольную мину, мерзавец ты этакий!
– Твой мерзавец, заметь, – произнес Беннетт, целуя меня в губы. – Только не прикидывайся, что тебя эта мысль не греет.
Мне было нечего возразить. Хоть Беннетт и торчал последнее время в Нью-Йорке, я ни секунды не сомневалась, что его чувства и мысли принадлежат мне одной. И в моей уверенности была его огромная заслуга.
– Кстати, раз уж мы завели речь о задницах…
– Вовсе мы о них речь не заводили, Беннетт.
– Ну так заведем. Стало быть, насчет задниц. Тебе известно, детка, чтó я сегодня намерен предпринять относительно твоей задницы?
Он впился пальцами мне в ягодицы. Я хотела выдать что-нибудь остроумное, чтобы вернуться в игру, но только глазами хлопала.
– Ничего себе! Ты молчишь! – Беннетт даже брови вскинул от изумления. – Эх, жаль, я раньше не знал, как тебя молчать заставить. Оказывается, волшебное слово – «задница»! Скольких неприятных моментов можно было бы избежать…
– Я… ты… – Я открывала и закрывала рот, но ни слова не могла сказать. Это было что-то новенькое. На выручку пришел таймер.
Я высвободилась из объятий Беннетта, выдохнула, открыла хлебопечку и достала готовый хлеб. Затем откинула сварившуюся пасту на дуршлаг. Беннетт терся сзади, обняв меня за талию и пристроив лицо у меня на плече.
