– Нет, – сказал я, переворачивая ее на четвереньки и устраиваясь сзади. – Ты уже поиграла раньше. Теперь моя очередь.
Я приподнял ее попку и сильно шлепнул.
Она выдохнула и повернула голову, чтобы взглянуть на меня.
Я мрачно улыбнулся, ласкающим движением проводя рукой по ее коже.
– Хочешь, чтобы я прекратил?
Ее глаза сузились и вспыхнули.
– Ты можешь остановить меня в любое время, – прошептал я. – Уверен, для тебя это сущее мучение.
Я провел головкой члена по ее влажному местечку вперед до самого клитора, потом начал описывать дразнящие круги.
– Ты засранец, – наконец выдавила она, и я снова шлепнул ее по попе, на этот раз сильнее. Но на этот раз, не удивившись, она застонала – хрипло и жадно.
А потом было то, что обычно бывало: Хлоя и звуки, которые она издает, то, как она просит меня войти глубже, трахнуть ее. И когда я это сделал и снова шлепнул ее по заднице, она принялась умолять: «Сильнее, еще, еще».
Но даже когда я получил, что хотел, этого было недостаточно. И всегда будет недостаточно. Я чувствовал тяжесть где-то в животе, тяжесть моей абсолютной любви к ней, постоянную потребность трогать ее, чувствовать и брать, ставить на ней отметины изнутри и снаружи.
Я сжал пальцами ткань ее блузки и стащил ниже, чтобы видеть, как прыгает ее грудь, когда я ее трахаю. Ее волосы упали на спину, и я провел по ним ладонью, чувствуя кожей шелковистые пряди. Я наблюдал, как мой член входит и выходит, как она вжимается в меня задом, юбка задралась и сбилась в комок над бедрами, обнажив розовые ягодицы.
– Мне этого не хватало, – сказал я, прижимая ладонь к отметине, которую только что оставил на ее заднице, – все время.
Она кивнула и произнесла мое имя. Я уловил расстройство в ее голосе, когда она нашла, за что уцепиться одной рукой, а второй начала двигать у себя между ногами.
– Это правильно, – сказал я, глядя, как она себя ласкает. – Помоги себе. Заставь себя кончить.
Должно быть, это была последняя капля, которой ей не хватало, потому что она вскрикнула, прогнула спину и толкнулась ко мне. Я сам был на грани, мысли путались, и я так хотел ее, что едва мог дышать. Мои ноги горели, мышцы протестовали, когда я вонзался в нее снова и снова. Ножки скамейки скрипели по каменному полу, кожа под нами трещала.
– Беннетт, черт, Беннетт, – выдохнула она, и по моему животу разлилось тепло, усиливаясь и усиливаясь, пока его пульсация не прокатилась по всему телу и перед глазами не потемнело. Я кончил.
Упал на нее, задыхаясь и совершенно лишившись сил, и ухватился за скамью, чтобы не скатиться на пол.
– Вот дерьмо. – Комната кружилась, и было так тихо, что мой голос и даже звуки нашего дыхания эхом отражались от мрамора. Мне стало интересно, сильно ли мы шумели.
Она встала, слегка пошатываясь, поправила одежду и подошла к раковине привести себя в порядок.
– Ты знаешь, что теперь мне придется в таком виде идти дальше?
Я ухмыльнулся.
– Само собой.
– Ты это специально сделал.
Я перевернулся на спину и заморгал, уставившись на сверкающую люстру.
– По крайней мере, я позволил тебе тоже кончить.
Я знал, что мне надо привести одежду в порядок и найти парней, но прямо сейчас мне хотелось просто лечь спать.
Она подошла ко мне и наклонилась, нежно целуя в губы.
– Тебе надо поужинать, не то ты будешь пьян еще до полуночи.
Я застонал, попытавшись уложить ее на себя, но она ускользнула, ткнув меня пальцем в ребра.
– Ой! А разве не в этом смысл?
– Я уверена, они удивляются, куда ты подевался.
– Я сказал им, что у меня язва и чтобы они продолжали без меня.
– И они поверили?
Я пожал плечами.
– Черт его знает.
– Ну что же, иди и убеди их, что ты выздоровел от своей совершенно невероятной болезни, а я пойду на встречу с Сарой.
– Отлично, – сказал я, поднимаясь и поправляя брюки. Я наблюдал, как она придвинулась к зеркалу и приглаживала волосы. – И где же Сара?
– Встречается с какой-то знакомой, которая здесь живет. Кажется, танцовщицей. Не то из кабаре, не то из стриптиза в «Планете Голливуд».
– Звучит любопытно, – заметил я.
Приподняв брови, она взглянула на мое отражение в зеркале и продолжила:
– В любом случае у меня было такое чувство, что за мной следят, и я сказала ей развлекаться без меня.
– Чувство?
Она пожала плечами, подкрашивая губы.
– Надежда.
Защелкнув колпачок помады, она бросила ее в сумочку, и мы пошли к дверям. Я прикоснулся к ее лицу.
– Я все равно люблю тебя, – сказал я.
– Я тоже все равно люблю тебя, – ответила она, подавшись ко мне и целуя, перед тем как изо всех сил хлопнуть по заднице.
В моих ушах долго звучал ее смех, после того как она скрылась за дверью.
4. Макс Стелла
В заднее окно я наблюдал, как Беннетт длинными целеустремленными шагами несется по тротуару. Он оглянулся и помахал такси, как только решил, что мы его больше не видим.
Вот черт. Для человека, известного своей полнейшей невозмутимостью, он вел себя странно. Даже не стал притворяться больным достаточно долго, чтобы мы хотя бы проехали улицу и завернули за угол.
Я откинулся на сиденье, наблюдая за огнями и туристами, заполнившими улицы и сливавшимися в единое пятно, и мысли мои переместились к Саре. Она сказала, что так сильно хочет меня, что чувствует себя пустой, и, бог мой, одного только воспоминания об этих словах оказалось достаточно, чтобы свести меня с ума. Она так редко проявляла инициативу, и даже когда на неделе мы оба бывали очень заняты и почти не виделись, из нас двоих именно она отличалась терпением и всегда говорила, что мы наверстаем упущенное в выходные или в среду. Сказать, что сегодня она хочет большего… Перед этой просьбой невозможно устоять. Но в ее глазах я увидел, что она сразу же пожалела о своих словах, подумав, что я начну разрываться между ней и друзьями.
Все-таки у нее поразительное чувство времени. Именно сейчас мой телефон зажужжал – от нее пришла смска:
«Все в порядке, честно, извини, что отвлекла тебя».
Я улыбнулся, набирая ответ:
«Увы, ты мое любимое отвлечение».
«Желаю тебе хорошенько повеселиться с мальчиками», – написала она.
Мое внимание привлек громкий хлопок, и я моргнул, увидев, что Генри и Уилл открыли бутылку шампанского.
