– Давайте помолимся вместе, – предложил Марк, закрывая шкаф.
– Хорошо, – одновременно ответили Ревекка и Джоан, и все трое перешли в гостиную, где находился комод с молитвенными свитками.
Марк открыл темную деревянную дверцу, открыв взору десятки небольших квадратных ячеек, заполненных свитками. Джоан протянула руку и взяла наугад свиток из верхнего ряда. Все встали на колени, склонили головы, Марк развернул бумагу и начал читать:
«О Господин воинства небесного, защити меня от Чужаков. Огради меня от греха, проведи через времена испытаний и скорби. Защити меня от Чужаков. Охрани друзей моих и семью от тех, кто стремится растлить их. Защити меня от Чужаков. Да снизойдут Твои свет и мир на меня и моих близких. Защити меня от Чужаков. Аминь».
Эту молитву родители вручили маленькой Джоан, когда та пошла в школу и она еще сохраняла свое влияние на девушку. Чужаки больше не страшили ее, она сама стала Чужаком, – но как оберег от врагов – любых врагов – молитва по-прежнему придавала ей силы.
Следующий свиток выбрала Ревекка, Марк прочитал его. Потом свиток выбрал Марк, а молитву читала Ревекка. Три бумажные трубочки вернулись на свои места, дверцу комода закрыли.
– Давайте сходим в Часовню, – предложил Марк.
Ревекка неуверенно глянула на Джоан:
– Ты не попытаешься от нас убежать, правда?
– Нет, – с натянутой улыбкой ответила Джоан. – Бежать пока рано.
* * *
Жесткий каменный пол, бормотание Обитателей и Кающихся, нарастающая боль в руках, сложенных перед собой для молитвы… Джоан не хотелось есть или в туалет, поэтому она не страдала от унижений плоти, но общее впечатление от Часовни оставалось таким же гадким и мучительным, как в прежние времена.
Марку и Ревекке оно было явно знакомо, потому что, когда они возвратились в жилые покои, хозяин первым делом предложил Джоан грибов. Говорил Марк тихо, но в голосе звучала тоска. Она покачала головой и с вежливой улыбкой отказалась, в глубине души удивляясь, до чего дошли Обитатели. Ее воспитывали жестко – никаких наркотиков, алкоголя или кофеина. Однажды привыкнув, она до сих пор придерживалась воздержанного стиля жизни, поэтому в ее представлении побег собственной семьи выглядел менее кощунственно, чем тайное употребление наркотиков.
Хотя головная боль почти прошла и о наркотическом дурмане напоминала лишь некоторая замедленность мыслей, Джоан заметила по дороге к Часовне, что еще неуверенно стоит на ногах. Она двигалась на манер зомби. Никто не пытался заговорить с ней или отреагировать на ее появление словами, несмотря на то что несколько мужчин и одна женщина поздоровались с Марком и Ревеккой.
Джоан мысленно опять вернулась к словам Марка о веществе, которое отключило ей мозги. «Мы испытали его действие на себе». Что-то здесь намекало на возможность побега из Дома, но Джоан никак не могла взять в толк, что именно.
Извинившись, она ушла в свою бывшую комнату, воспользовалась «уткой» и прилегла. Поверхностные изменения привычной обстановки мешали сосредоточиться. Джоан закрыла глаза, собираясь отдохнуть несколько минут, а когда снова открыла их, было уже темно. На секунду ее охватил ужас – неужели снова накачали наркотиком? – однако вскоре стало ясно, что Марк и Ревекка попросту задернули шторы и закрыли дверь.
В гостиной позвякивали ножи, постукивали горшки и чашки. Наложение бытового шума, сопровождавшего приготовление пищи, на рассеянное, сумеречное состояние психики словно нажало какую-то кнопку в мозгу. Джоан вдруг поняла, что нужно делать.
В радостном возбуждении она выпрыгнула из кровати, спотыкаясь в темноте, бросилась к двери и потянула ее на себя.
Марк сидел на диванчике перед кофейным столиком и читал Библию, пока Ревекка раскладывала по местам кухонную утварь из, видимо, только что доставленного ящика.
– Ага, проснулась! – с напускным радушием воскликнул Марк.
Джоан тут же заподозрила, что они обсуждали ее, пока она спала, и решили придерживаться сценария Отца.
– Утром на завтрак будет яичница с острыми приправами, – радостно объявила Ревекка.
Джоан подошла к молитвенному комоду, оставаясь на одинаковом расстоянии от обоих хозяев.
– Ты работаешь на Кухне, – обратилась она к Ревекке, – помогаешь готовить еду для Дома. И Отец хотел бы, чтобы я тебе помогала.
– Да, – ответила Ревекка после секундного промедления.
– А ты работаешь на Ферме.
– Я не могу тебя вывести. – Марк, похоже, понял, к чему она клонила, и забеспокоился.
– Главное, что ты знаешь, как выйти наружу.
– Почему ты об этом спрашиваешь? – Он волновался уже не на шутку. Ревекка бросила распаковывать ящик и встала рядом с мужем.
– Я знаю, как можно бежать.
Супруги переглянулись.
– Мы не хотим… – начала было Ревекка.
– Нет, хотите! Будь вы здесь счастливы, вы бы не выращивали…
– Мы счастливы! – воскликнул Марк.
Джоан внезапно все поняла. Он боялся, что их подслушивали. Или знал.
На чем бы написать сообщение… Не найдя ни ручки, ни бумаги, она развернула левую ладонь, а большой и указательный палец правой руки сложила, как если бы держала ручку. Пантомима не возымела успеха. Тогда Джоан прошлась по небольшой комнате и наконец в ящике бюро нашла огрызок карандаша и бумажку с перечнем фамилий. Она разорвала ее надвое и положила одну половину на кофейный столик перед хозяевами.
– Я готова помогать на Кухне, – сказала Джоан на Языке. – Кстати, я неплохо готовлю.
На бумаге она написала: «Мы положим в еду грибов».
Ревекка затрясла головой, зато Марк задумался.
– Яичница – неплохое блюдо, – вслух сказала Джоан. И написала: «Такие же, что давали мне. Все отключатся, а мы сбежим».
– Мне тоже нравится яичница. – Марк взял у нее карандаш. – Она куда вкуснее, чем оладьи.
Он написал: «Не все принимают пищу в одно и то же время».
– Какой завтра день недели? – спросила Джоан. – Я потеряла счет.
Марк понял намек.
– Воскресенье, – ответил он. И написал: «Большинство будет завтракать в Трапезной перед службой. Хотя некоторые не придут».
Джоан завладела карандашом. «Некоторые – это сколько?»
«Не знаю».
«Мимо них можно пройти?»
«Может быть».
На бумаге не осталось места, Джоан перевернула ее другой стороной. «Попробуй найти способ», – написала она. А вслух сказала:
– По воскресеньям всегда большой пир. Представляю, как много женщин будут работать на Кухне.
Ревекка взяла у нее карандаш. «Слишком много». Для пущей убедительности она подчеркнула свои слова.
