Вход не караулили часовые или сторожа. Гэри выключил фонарик и на время спрятался за толстым сосновым стволом, постарался сообразить, с какой стороны лучше зайти. Прямо перед собой через окно без занавесок он видел просторную комнату – когда-то она, видимо, служила гостиной – и очертания группы стоявших, взявшись за руки, людей. Молельный кружок состоял по крайней мере из десяти человек, а сколько еще было в других комнатах – одному богу известно. Джоан где-то там, но в данную минуту ее невозможно было не только спасти – даже обнаружить.
Гэри решил тайком обойти вокруг дома, как вдруг на тропе за его спиной разорвал ночь взрыв. Гэри вздрогнул, чуть не выронив фонарь, и обернулся на звук. За деревьями плясал огонь, тонкие яркие языки пламени в полумиле от него отбрасывали оранжевые сполохи на противоположную скальную стенку.
Рейн сделал свое дело.
32
Джоан вызвала у себя рвоту.
Иных доступных средств самозащиты не осталось.
Дверь за Отцом закрылась – Джоан это слышала, хотя не видела, – и в комнате вдруг стало светлее. Наверное, старик принес с собой свечу или фонарь. Джоан ожидала, что Отец встанет перед ней, заставит смотреть на него… Ничего подобного. В тишине лишь зашелестела одежда, с характерным звуком упали на пол штаны. Девушка поняла, что там происходит, и желудок свело судорогой от дурного предчувствия. Через пару минут старец встал перед Джоан – голый, с возбужденным членом. При виде дряхлого старческого тела ее охватило отвращение: грудь обвисла и покрылась рубцами, морщинистая кожа вызывала гадливость.
Сколько ему лет? Джоан пробовала подсчитать возраст Отца, еще когда жила в Доме, и пришла к выводу: лет семьдесят или чуть больше. Впрочем, Марк и Ревекка с непреклонной убежденностью заявили, что Отцу не меньше двухсот. Тогда она просто рассмеялась – беднягам хорошо промыли мозги, но сейчас по спине пробежал холодок. В такую минуту поверишь во что угодно. Внимание Джоан привлек шрам у правого плеча, такие отметины, верно, оставляли стрелы.
Отец пошевелился.
– Ты родишь мне сыновей, Руфь. Такова Божья воля.
Тут она и блеванула.
Идея пришла ей в голову спонтанно. Вспомнилось, что Отец патологически боялся всякой заразы и то и дело проводил очистительные обряды. Она же в детстве была до того брезгливой, что легко могла вызывать у себя самой позывы к рвоте одной мыслью о чем-нибудь противном. Разум сложил одно с другим, и, когда Отец приблизился, Джоан представила себе плавающие в молоке испражнения.
И разразилась рвотой.
Она повернула голову набок, чтобы не захлебнуться, однако струя получилась слабая, часть жидкости осталась на матраце и скатилась в его бороздки. Под щекой ощущалась противная липкая влага с ужасным гнилым запахом, отчего Джоан немедленно вырвало еще раз.
Отец в ужасе отшатнулся, член опал, и, хотя лицо его говорило, как страшно ему хочется ударить, избить, наказать непокорную, он не смог себя пересилить. Ему было противно, он боялся запачкаться, а потому обошел ложе стороной и начал одеваться. Джоан слышала, как он давится, стараясь подавить собственный рвотный импульс. Через несколько секунд Отец вышел, прихватив с собой светильник, и громко хлопнул дверью.
Джоан отвернула голову от запачканного рвотой места на кровати. Здесь вонь была не такой сильной или хотя бы не шибала в нос, но плечо и бок намокли, а во рту стоял кислый привкус. Впрочем, в желудке, похоже, не осталось ничего, что еще могло выйти наружу.
На время ее оставят в покое. Сначала Отец пришлет кого-нибудь навести порядок, а потом ей придется еще хуже. Инстинкт самосохранения не оставил времени задуматься о последствиях – до Джоан не сразу дошло, что в долгосрочной перспективе она себе, возможно, только навредила.
Однако, если она не ошибается…
…то ее развяжут, чтобы сменить простыню и смыть грязь; представится возможность укусить, пнуть или даже сбежать. Джоан быстро взвесила варианты. Шанс был реальным и стоил того, чтобы подготовиться к его использованию.
Конечно, Отец мог и не послать никого, оставив ее мучиться в луже собственной высыхающей рвоты.
К черту последствия! Джоан была довольна, что не спасовала. Даже если ее изобьют, изнасилуют или прикончат, она сумела проткнуть панцирь железной надменности Отца. Одно воспоминание о том, с каким ужасом он глядел, как икал, быстренько одеваясь, таило в себе ощущение победы.
Откуда-то с улицы послышался дикий вопль – кто-то завыл, словно в агонии. Джоан представила себе бродящее по лесу чудовище и задрожала, испугавшись на глубинном, подсознательном уровне. Крик повторился. Собственно, он и не прерывался – лишь нарастал и спадал. Кричал все-таки человек – от сильной физической или душевной боли.
В соседней комнате поднялся шум. Джоан услышала рев Отца, разобрала слова «ты» и «опять», заронившие слабую надежду. Отец гневался. Орал на своих. Хорошо. Значит, не все идет, как он задумал.
Может, теперь ее просто прикончат, чтобы больше не возиться?
Джоан отчаянно пыталась расслышать, что еще сказал Отец. Тот орал не переставая, по полу шаркали ноги.
Что у них там происходит?
Джоан слушала.
И ждала.
33
С места Гэри трудно было сказать, что случилось; похоже, Рейн нашел способ взорвать пару машин домочадцев. Должно быть, кинул зажженную спичку в горловину бензобака. Хотя хлопо́к взрыва и вид пламени вызвали у Гэри удовлетворение, он в душе пожалел, что друг не избрал менее демонстративный способ порчи автотранспорта.
Спустя несколько секунд из ранчо выбежала вереница мужчин и женщин. Люди выскочили без ламп или фонарей и молча гуськом убежали в темноту – не по дороге, а по параллельной тропе, которую Гэри заметил только сейчас.
Где-то двадцать с лишним человек – сосчитать точно было трудно. Все ли это оставшиеся домочадцы? Все ли кающиеся и прочие сектанты съехались сюда из разных уголков страны? Хорошо, если так, но вряд ли. Да и какая теперь разница? Даже если очаги секты сохранялись в других местах, Отец-то здесь. Вот что самое главное.
Отрежь голову, и тело умрет.
Да, стоит поймать – или убить – Отца, как его последователи разбегутся, и все их житье-бытье закончится. Гэри посмотрел в сторону, куда убежала группа прихожан, досадуя, что не может предупредить Рейна об опасности. Даже если мобильник работает в каньоне, Гэри не хотел привлекать внимание громким разговором или нечаянно выдать местонахождение друга звонком на его телефон.
Теперь важнее найти Джоан и вытащить ее, пока сектанты не вернулись.
Внутри комнаты вроде бы никого больше не оставалось, но Гэри не стал рисковать. Он осторожно подполз к самому дому, подождал – никто не вышел. Правая рука начала болеть, и он немного ослабил хватку на монтировке, которую судорожно сжимал все это время. Затем потихоньку пролез вдоль стены до окна. Осторожно заглянув в него, Гэри увидел пустую комнату со скудной обстановкой и двумя фонарями. Сердце билось так гулко, что он не слышал собственного дыхания. И вообще, здесь ли прячут Джоан?
