Город начался незаметно. Дорога бежала вперед, на горизонте тянулась бесконечная линия гор, потом по сторонам замелькали бревенчатые дома. Я сначала подумала — деревня, но вот деревянные дома сменились каменными, мы проскочили- мост. Машина заурчала громче и возмущенней, словно по городу ей нравилось ехать меньше, чем по долине. Замелькали названия улиц. Телеграфная, Революционная, Рыболовная, Ленина.
— Почему мы здесь остановились?
Я с трудом оторвала взгляд от таблички с синими буквами. «Улица Комсомольская, 13». Вероятно, центральная.
— Как ты думаешь, где может жить человек, обладающий даром? — Макс смотрел на противоположную сторону улицы.
— Где-нибудь на окраине, — пожала я плечами. Вопрос был странный. Кроме Мельника, с другими колдунами я знакома не была. Сравнивать не с кем. — А лучше в горах.
Над домами нависала остроносая гора с правым мягким, пологим спуском и левым — крутым. Я так и представила, как мне придется карабкаться наверх по крутому склону. Наверняка колдун живет где-нибудь там. Надо купить специальные ботинки, чтобы туда-сюда бегать каждый день к восьми тридцати на занятия.
— Самое лучшее — это затеряться в толпе.
Я вынырнула из своего спортивного будущего и оглянулась. Макс все еще демонстрировал свой затылок, и мне пришлось выглянуть из-за его плеча, чтобы увидеть, на что он смотрит.
Забор, ворота, дорожка бежит к фонтану, сквозь несмелую еще сетку березовых листьев виднеется желтоватый особняк с парадными колоннами на фронтоне, с покрашенным в неожиданный розовый цвет цокольным этажом и совершенно неуместными здесь тремя ярко-красными дверями.
— Это музей? — на всякий случай решила уточнить я, вспоминая, что Мельник жил в самом центре города, на холме.
— Это Дом культуры имени Белоконева.
Только сейчас я заметила на заборе приличного размера доску с объявлением: «Впервые в городе. Молодежная студия «Шаг» представляет спектакль «Снежная королева» по мотивам пьесы Евгения Шварца. Постановка Семена Белого». Дальше длинным столбцом шли фамилии участников спектакля.
Семена… Кажется, мы у цели.
— Пьесу они какую-то выбрали не по сезону, — пробормотала я, выходя из машины. Ноги здорово затекли, и мне пришлось секунду постоять, чтобы прийти в себя.
— Спектакли ставят под актеров, а не под время года. — Макс все еще изучал афишу. Ничего особенного в ней не было. Белый фанерный щит. Метра полтора на два. Я прищурилась, вглядываясь в незнакомые фамилии. Начало в восемнадцать часов. Вход свободный.
И тут меня словно что-то толкнуло. Я должна быть на этом представлении. Его ставили специально для меня.
— Сколько сейчас времени? — спросила я, не в силах оторвать взгляд от афиши.
— Взгляни выше.
Часы на столбе перед воротами показывали ровно шесть.
— На сегодняшний вечер у нас запланирована культурная программа? — спросила я, оглядывая мятые джинсы и футболку. Не вечернее платье, конечно, но для сельской самодеятельности сойдет.
— Надеюсь, ты не против похода в театр, дорогая?
Макс протянул мне руку, приглашая перейти улицу.
— Ты знал, что здесь идет спектакль, на который нам надо попасть?
Неужели мы такие предсказуемые?
— В жизни происходит то, что должно. Я просто ехал вперед, а потом настало время остановиться.
Я сильнее сжала его локоть. Ладно, сыграем по этим правилам.
Мы вошли в ДК. Холл, в две стороны, направо и налево, наверх бегут лестницы. На втором этаже узкое фойе и сразу же вход в зрительный зал. Балюстраду лестницы закрывают небольшие фанерные щиты на подставках — конкурс фотографий. Девочки. Мальчики. Лето.
Зрители клубились в узком промежутке между стенами и выставкой. Девушки тянули друг друга, торопясь в зал. Парни, посмеиваясь, смотрели на пробегавших мимо одноклассниц. На лицах взрослых застыла сановитая важность, словно должно было произойти что-то торжественное. В распахнутые двери был виден красный бархатный занавес.
Я застыла, засмотревшись на этот извечный театральный символ. Занавес чуть колыхался — актеры с волнением подглядывали в зал.
— Что мы здесь делаем? — прошептала я, беря Макса за локоть.
— Пытаемся избавиться от грядущих проблем.
Ах, как мне хотелось, чтобы его слова звучали живее, эмоциональней. Чтобы он рассмеялся, обнял, успокоил. Но Макс равнодушно смотрел вокруг себя, как будто к чему-то прислушиваясь. Может, после всего случившегося он меня уже не так крепко любит?
— Ты не сильно обиделся, когда я тебя выставила с мельницы?
Да-да, это все еще тревожило меня. Вот почему я пошла к Лерке. Не столько рассказать ей о Драконе, сколько для самой себя решить сложную задачу — как жить после того, как в лицо Максу было сказано страшное: «Ненавижу!»
— Дорогая моя, я не обижусь, даже если ты меня совсем прогонишь. Я понимаю отличие человеческой жизни от жизни вампира. Поверь, я уже давно не вспоминаю о мельнице. Сгорев, она ушла из моей памяти.
— Но это было!
Как же донести до Макса мою мысль? Ведь однажды сказанное может повториться. Сам язык запомнил движение, произнося это.
— Вот именно, что было. — Макс был спокоен. — Прошедшее время. Кажется, так ты говорила?
Я закусила губу. За последнее время это был уже не первый случай, когда Макс возвращал мою же реплику.
— Хорошо, забыли, — я кивнула, готовая сделать тот шаг, который меня так страшил. — Я люблю тебя.
Макс открыл рот, чтобы ответить, но я загородила его губы пальцами.
— Не говори ничего. Я просто хочу, чтобы ты это знал, и что бы потом ни случилось, помни только эти три слова. Хорошо?
Макс отнял мою руку от своего лица, коснулся губами ладони.
— Я буду помнить.
Фойе опустело. Переминающиеся с ноги на ногу девочки, подтрунивающие над ними мальчики, чинные родители — все исчезли, побежали занимать места. Дверь закрылась, а мы все стояли, глядя друг на друга. Выглянувшая в холл бабушка подогнала нас.
Зал был душен. Воздух звенел от голосов. Занавес охнул, разъезжаясь.
Поначалу действие шло вяло. Актеры смущались комментариев зрителей. Кай с натугой произносил текст, постоянно забывая реплики. Герда бросала на раскрасневшегося парня странные взгляды, словно не любила его, а готова была прямо сейчас прибить шваброй, чтобы не тянуть бесконечное действие, где будут и разбойники, и дворец, и вороны.
— Спип-снап-снурре, пурре-базелюрре, — негромко произнес голос, заставляя действие на сцене замереть.
— А он красавчик, — опередил мою реакцию Макс.
Около рампы, перед сдвинутым левым занавесом застыл человек, черной тенью выделяясь на темно-красном бархате. Но вот он сделал шаг вперед, входя в луч света. Зал растерянно два-три раза хлопнул и замер.
