Даже не поворачиваясь к ней, он знал, что слова «Могу я пойти с вами?» уже готовы были сорваться с ее губ, и поспешно добавил:
– Это ненадолго, но мне нужно подумать, а мне легче думается, когда я один.
– Я лягу в постель, – смиренно пообещала Адела, – только, пожалуйста, дайте мне знать, когда вернетесь.
– Непременно.
Он улыбнулся ей и ушел к себе, в соседнюю комнату, где снял фрак, который надевал к ужину, и черный галстук-бабочку, поскольку хотел, чтобы ему было удобно.
Майкл решил, что прогуляется до водопада и леса за ним в надежде на вдохновение, которое подскажет ему, что делать дальше.
В отношении не только себя самого, но и той бедной женщины, что по-прежнему лежала одурманенной внизу.
В самом страшном сне ему и привидеться не могло, что подобные вещи будут твориться в доме его деда.
В Индии он ничуть не удивился бы этому, но ведь речь шла об Англии, да еще и о доме его предков, где, как он всегда полагал, заведенный распорядок оставался неизменным на протяжении последних веков.
«Если я задержусь здесь еще ненадолго, – размышлял он, – то в конце концов окажется, что все дружки Сирила тем или иным способом нарушают закон».
Они представляли собой самую настоящую банду мошенников и негодяев. Впрочем, женщины, связавшиеся с ними, были ничуть не лучше.
Теперь он прекрасно понимал, почему миссис Смитсон почла за благо отправить своих молоденьких горничных от греха подальше. Одна только мысль о том, что Аделе придется столкнуться с такими людьми, заставила его содрогнуться.
Майкл подумал, что, если кто-либо из этих пьяных негодяев, которых он видел сидящими за столом, хоть пальцем дотронется до Аделы, он убьет его.
Она была такой невинной, такой неиспорченной и естественной, что даже не представляла, что на свете могут существовать субъекты, подобные пьянствовавшим сейчас внизу.
Мысль о том, что ее ждет горькое разочарование или, хуже того, шок и испуг оттого, что эти свиньи могут приблизиться к ней, была ему невыносима.
«Нам придется уехать, – решил он. – Я не могу и дальше оставаться здесь, рискуя ее положением».
Он надел удобные брюки и твидовый пиджак поверх хлопчатобумажной сорочки.
На дне его сундучка лежал револьвер, и он машинально зарядил его и сунул в карман.
В Индии он всегда носил при себе оружие, и сейчас чутье подсказало ему, что и здесь оно ему пригодится.
Выйдя из своей комнаты, он подошел к двери Аделы и осторожно постучал в нее костяшками пальцев, чтобы их никто не услышал.
– Вы уже легли, Адела?
Он услышал, как она пробежала по полу, и в следующий миг дверь распахнулась.
– Я стояла у окна и смотрела на звезды, – ответила девушка.
– Почему-то я уверен в том, что вы молились. За меня.
Она кивнула.
– Я не знаю, что вы намерены делать, – призналась она, – но молилась о том, чтобы с вами ничего не случилось.
– Полагаю, что в некотором роде, – отозвался он, – я занимался тем же самым.
Ему показалось, что глаза ее вспыхнули, а на губах заиграла трогательная улыбка.
– Вы очень добры, – вздохнула она, – и так славно заботитесь обо мне. А я даже не знаю, как отблагодарить вас.
– Вы можете отблагодарить меня тем, что будете хорошей девочкой и станете вести себя так, как говорим вам миссис Смитсон и я. А теперь ложитесь спать. Я скоро вернусь.
Она вновь улыбнулась ему.
А Майкла вдруг охватило нестерпимое стремление поцеловать ее на прощание и пожелать спокойной ночи.
Но он сурово одернул себя, напомнив, что должен придерживаться взятой на себя роли. Он был ее братом.
– Спокойной ночи, Адела, – прошептал он. – Надеюсь, вы будете уже спать, когда я вернусь.
– Вы ведь ненадолго?
В голосе ее он уловил плохо скрытую тревогу.
– Да, я скоро вернусь, но вы должны лечь спать и видеть сладкие сны.
Отвернувшись, он зашагал по коридору, зная, что она не заснет, пока он не вернется.
«Я всего лишь прогуляюсь до водопада и обратно», – сказал он себе.
Он спустился по лестнице на первый этаж и свернул в коридор, который, как он заметил ранее, ведет к двери, выходящей в сад.
Дверь была заперта, как и весь день, очевидно. Открыв ее, он вышел наружу и осторожно притворил дверь за собой.
После всех сегодняшних треволнений он с облегчением подставил лицо прохладному ночному ветерку, а сад в свете луны и звезд выглядел таинственным и волшебным.
Представшая его глазам картина была настолько прекрасной, что он почувствовал, как у него поднимается настроение.
Это все принадлежало ему, и он надеялся, что в один прекрасный день вступит во владение и садом, и всем поместьем.
Майкл пересек лужайку и, чтобы его не увидели из окна гостиной, скользнул в тень миндальных деревьев, которые только-только начинали цвести.
На другом конце лужайки он обнаружил площадку для игры в шары, а за ней начинались заросли кустов, заканчивавшиеся рядами елей, которые образовывали столь живописный задний план особняка.
Сбоку тянулась ухоженная тропинка, и он был уверен, что она приведет его прямо к искусственному озеру.
Обдумывая все, что ему удалось подслушать, Майкл понял, что Сирил проявил изощренное коварство в составлении своих планов.
Ведь он намеревался прибыть в Грейнджмур прямиком из Лондона, а здесь один только мистер Барретт мог бы предостеречь его насчет того, что все было совсем не так, как он ожидал.
Даже секретарь ничего не знал о дьявольском плане Сирила.
Старые слуги, хранившие верность его деду, или уволились сами, не желая терпеть подобное непотребство, или же были уволены, так что в особняке остались только женщины на кухне, прослужившие там, как ему показалось, уже несколько лет.
Но они почти ничего не знали о том, что называлось «парадным фасадом дома».
И наконец, была еще миссис Смитсон, без которой нельзя было обойтись, если Сирил и дальше намеревался развлекать своих дружков и тех, кто работал снаружи и кому, как подозревал Майкл, почти ничего не было известно о том, что творилось внутри.
Ему еще предстояло выяснить, куда подевались старший грум, старший садовник и множество прочих слуг, живших в поместье во времена его деда.
Безусловно, они были бы шокированы тем, что происходит за стенами Холла, но, в конце концов, напрямую это их не касалось, к тому же они наверняка не желали уволиться и потерять не только место, но и свои дома и содержание после выхода на пенсию.
Придется признать, сказал он себе, что Сирил оказался чертовски умен. Он избавился от всех, кто мог представлять для него опасность, и сейчас остался полновластным хозяином поместья.
