Миссис Гарди, как ошпаренная кипятком, поднялась со стула.
– Леди Анна, я вас умоляю, простите меня! Я всего лишь следовала приказам! У Вас, ведь, доброе сердце, не прогоняйте меня!
Анну безумно развеселили её слова.
– Ушам своим не верю! Вы взываете к доброте моего сердца? – засмеялась она. – Как же поздно… Для людей, подобных Вам, у меня нет сердца. Убирайтесь вон! – с улыбкой на лице произнесла Анна. – И не смейте беспокоить моего мужа! Он сейчас должен отдыхать.
Анна много раз представляла этот сладостный момент. И сейчас, когда всё случилось в реальности, она испытала удовольствие и поощрение за долгие месяцы мучений.
– А как же моё жалование? – растерянно спросила экономка, понимая, что, даже если она встанет на колени, ей всё-равно не удастся остаться в этом доме.
– Жалование? – Анна обернулась. – Пусть его Вам вручит Ваша любимая хозяйка! Только для этого Вам, миссис Гарди, придётся спуститься к ней в Ад!
Прислуживая здесь, в этом доме много лет, миссис Гарди была уверена, что ей никогда не придётся уйти отсюда, если только на тот свет. Однако все её предположения переломились надвое: её гнали прочь, как самое подлое существо, но она, конечно, не признавала, что таковой и является.
Спустя два часа экономка покинула дом. Наблюдая за её уходом через окно, Анна, наконец, ощутила присутствие гармонии и спокойствия. Только теперь, избавившись от Кэтрин и её бесконечно преданной помощницы, она стала истинной хозяйкой поместья Хёрст.
Глава 41
Некоторых время лечит, исцеляет, а кого-то медленно убивает, затягивая в пучину пустоты.
Конечно, лорд Бенджамин всегда знал, что его любовь к сестре выше всякой другой, и, потеряв её на веки вечные, он точно осознал: в Кэтрин, его единственной сестрёнке, заключался весь смысл его существования.
Лето закончилось, и Томас снова покинул поместье, чтобы получить необходимое образование за границей. Лорд Хёрст ещё в июне обо всём договорился, поэтому ехать было обязательно. Теперь в доме остались только Бенджамин и Анна, не считая слуг. Она сумела избавиться от присутствия врагов, их взора, гадких помыслов, действий и, несомненно, была этому рада. Однако покой не наступил. Её сердце омрачила новая тягота: нескончаемые муки Бенджамина. Он изменился, стал другим. Постоянное присутствие Анны грело его лишь слегка. Её тепла ему было недостаточно. Приёмы и балы изжили себя: лорд Хёрст не хотел ничего слышать и кого-либо видеть. Он нескончаемо винил себя в гибели сестры. С этой мыслью лорд Хёрст отходил ко сну, с ней и просыпался; она стала его постоянной спутницей, ночным кошмаром. В тот, самый первый день, когда Кэтрин ушла в мир иной, Анна была уверена: пройдёт неделя, быть может, месяц, и Бенджамин обретёт смиренный покой, забудет о горе: он, ведь, мужчина, он обязан быть сильным. Но этого не случилось. Бенджамин терзался в страданиях, бессонных ночах, и, глядя на него, Анна всерьёз пожалела о сделанном. Она чувствовала, как часть его мучений постепенно поглощает и её. Радость, которая должна была воцариться в поместье с уходом Кэтрин и миссис Гарди, не пришла. Теперь постоянной гостьей этих стен стала печаль, тяжёлая и угнетающая душу тоска, и Анне стало казаться, что она обречена прожить в этой обители до конца своих дней.
Томас был далеко, окружённый чем-то новым и интересным. Сидя в одиночестве, Анна пыталась представить, как он проводит время после занятий и лекций, куда ходит, с кем говорит. Он становился старше с каждым днём. Он больше не был маленьким мальчиком. В страхе и со слезами на глазах Анна понимала: совсем скоро, а возможно, уже сейчас, Том захочет узнать, что же такое любовь, и тогда она навсегда его потеряет! Его сердце и мысли заполнит другая, одна из сотни девушек, которые окружают его сейчас. Постепенно, месяц за месяцем он забудет её, а если будет вспоминать, то лишь, как друга, просто девушку, которой он когда-то спас жизнь. А она всё-равно будет любить его отчаянно и сильно, пока её сердце не разорвётся от горя. Анна была уверена: всё будет именно так. Её любовь останется безответной и когда-нибудь умрёт вместе с ней, а Томас так никогда и не узнает, как сильно она его любила.
Случались моменты, когда Анна хотела открыться ему, написать всю правду о своих чувствах. Она с воодушевлением и дрожью в груди брала перо, начинала выводить первые строки, но после останавливалась и выбрасывала скомканный листок в камин. Анна боялась, что ответного чувства нет в его сердце. Боялась, что её признание сломает ту дружбу, которая есть между ними сейчас. «Пусть останется хотя бы она», – думала Анна. «После того, что я сделала, на любовь рассчитывать глупо. Его чистое, непорочное сердце никогда не полюбит ту, которая стала чудовищем. Том был прав: мы должны были уйти. А теперь я потеряла всё: собственную душу и возможность получить его любовь».
* * *
Прошёл год, а затем другой. Теперь письма стали единственным удовольствием для Анны, но порой ещё и общество Жозефин Гришо. Томас смог приехать к ней лишь раз и всего на месяц, а она не могла оставить мужа, чтобы навестить его в Женеве.
Лорд Хёрст отрёкся от жизни, ещё будучи живым. Каждое своё движение он выполнял по инерции, как заводная деревянная игрушка. Он забросил все дела касательно поместья, денег и винограда, отчёты о котором присылал его кузен Ричард. Письма Бенджамин даже не открывал. Он лишь иногда читал газеты и, в основном, проводил часы в комнате сестры, куда запретил кому-либо входить, даже для уборки. Теперь это было место его уединения: «Мёртвая комната» – так её стали называть: она пожирала чувства, эмоции и всё его естество.
Анне пришлось самой заняться всеми делами. Это было нелегкое и неженское занятие, но оно заполнило её досуг и позволило ощутить свою значимость в этом доме. Она сама отвечала на письма, ездила в банк и посещала назначенные лорду Хёрсту встречи. Со своими новыми обязанностями Анна справлялась, и поэтому Бенджамин отдал в её распоряжение свой кабинет.
Несмотря на то, что со дня смерти Кэтрин прошло довольно много времени, Анна всё ещё не теряла надежды исправить свою непомерную вину. Состояние души и здоровья Бенджамина стало результатом её ошибки, и она надеялась вернуть мужа к прежней жизни, дабы избавить себя от мук совести, но попытки оставались тщетными. Ко всеобщему сожалению, Бенджамин превратился в затворника. Горе сделало его другим человеком, а нежелание смириться с неизбежностью ситуации не позволяло обрести покой.
В это тяжёлое время, которое Анна назвала своим наказанием, она больше всего нуждалась в друге, который подарил бы ей, хоть малую крупицу радости. Конечно, этим человеком мог быть только Томас, но его возвращения она ждала лишь через год. И тут Анна вспомнила про Топаза – своего любимого коня. Скованная цепями дел, она совсем позабыла, что собиралась забрать его у мистера Гилберта Монрэя. Тогда, давным-давно этот человек дал слово сберечь его до той поры, пока она сможет забрать Топаза домой. Анна решила забрать коня незамедлительно и уже на следующей неделе была готова отправиться в Лондон.
– Энн, присмотри за моим мужем, – попросила Анна служанку. – Думаю, я могу на тебя положиться.
