– Моя мама всегда слушала моего отца и никогда ему не перечила. Она знала, что он прав. И я верю, что ты прав. Я поступлю, как она, и послушаюсь тебя, поехав в Девоншир. Сегодня же напишу дяде Уильяму срочное письмо.
Маркус был доволен. Иного ответа он не желал получить.
– Ох, Маркус, я чуть не забыла! – воскликнула Анна, поднявшись со стула. – Я хочу забрать из поместья портрет моих родителей. Я не могу забрать с собой мою лошадь, так как ни средств, ни условий для её содержания у нас нет, не могу забрать мои лилии, но этот портрет я обязана уберечь! Раз уж мы теперь будем жить здесь, я попрошу Филипа доставить его к тебе. Ты ведь не будешь против?
– Разумеется, нет! Ты можешь оставить тут всё, что захочешь! Это ведь теперь твой будущий дом.
Слова Маркуса развеяли тяжесть из её души. Анна почувствовала, что даже дышать ей стало легче, а неопределённость становилась более ясной.
– Спасибо! Сегодня вечером я пришлю его и передам для тебя записку с адресом моих родственников, – сказала Анна, а затем бросилась к Маркусу, обхватив его шею. – Я буду ждать твоего возвращения, буду считать каждый день! Только ты пиши мне! Пиши всякий раз, когда сможешь! – трепетно говорила она, крепко прижавшись к нему своим телом.
– Непременно, любовь моя! Иначе я не смогу! – ответил Маркус и поцеловал её со всей страстью, дабы быть как можно более убедительным. – А теперь прости, но мне необходимо собираться в дорогу. С рассветом я должен отправляться.
Анна не смела задерживать его и, спустя минуту, покинула дом.
С наступлением сумерек мистер Нортон доставил к Лоэрам портрет и отдал лично в руки Маркуса записку от Анны. Как только дворецкий уехал, Маркус подошёл к картине и достал её из кожаного чехла.
– Ах, прекрасный парный портрет! И работа великолепная! – восторженно всплеснула ладонями миссис Лоэр. – Сразу видно руку талантливого художника!
– Бесспорно, согласен! – отвечал Маркус, глядя на картину. – Что ж, хоть что-то мне удалось получить от Рочфордов! Надеюсь, его удастся продать за хорошую цену.
– А как ты объяснишь это мисс Рочфорд?
– Ха! Меня это уже не беспокоит! Я отправил её туда, где ей теперь и место.
Маркус развернул записку. На небольшом листочке был написан обещанный адрес. Он лишь взглянул, ухмыльнулся и, приблизившись к камину, безжалостно бросил его прямо в огонь. Листок мигом охватило раскалённое пламя. Маркус с удовольствием смотрел на догорающий клочок бумаги, и в глазах его не было ни боли, ни сожаления.
«Прощай, Анна!» – сказал он и, усевшись в мягкое кресло, спокойно продолжил пить свой чай.
Глава 42
После того, как письмо для дядюшки Уильяма было отправлено, Анна решила, что уже пора собирать вещи, так как времени оставалось слишком мало. К вечеру третьего дня она выплатила жалованье слугам, повару, садовнику и распустила их всех, как велел мистер Монрэй. Служащим было не менее грустно покидать поместье, ведь каждый их них прослужил в этом доме достаточно долгое время, чтобы успеть ко всему привыкнуть и полюбить его хозяев. Поэтому грусть расставания настигла каждого, а затем на дом опустилась безмолвная тишина. Рядом с Анной осталась лишь миссис Норрис и больше – ни единой души.
– Как стало тихо, – сказала Анна, вслушиваясь в пустоту окружающих её стен. – Так непривычно… Не слышно чьих-либо шагов, а из кухни больше не доносятся голоса суетливых кухарок.
– И мне, мисс, непривычно, и даже немного жутко от осознания того, что мы тут остались совсем одни, – ответила миссис Норрис. – Но что поделать? Идёмте ужинать, Анна! Прежде чем уйти, Оливер всё приготовил и даже испёк Ваш любимый пирог.
– Я не могу поверить… это мой последний ужин в этом доме! Уже завтра я буду ехать в поезде, который отвезёт меня в совершенно чужое место.
– Мне от этого несколько тревожно за Вас, мисс! Вы ведь не были знакомы с теми людьми. Как-то раз, очень давно, когда Вы были совсем малюткой, сэр Рочфорд назвал Вашу тётю недостойной и недоброй женщиной, и пожелал больше не видеть её в этом доме. Ваш отец был строгим, но при этом справедливым и добрым человеком. Он не стал бы говорить таких слов зря!
– Может быть, он так сказал сгоряча? – Анна неуверенно пожала плечами. – Ведь и о Маркусе он думал плохо, хотя это совсем не так. Но я сама не знаю, какая она. Тётя Амелия никогда мне не писала. Писал лишь дядюшка Уильям. Я получала от него поздравление на каждый свой День Рождения и на все прочие праздники. Он никогда обо мне не забывал!
Анне было жаль, что ей необходимо покинуть на время Лондон, но с другой стороны она испытывала радость за то, что выдалась возможность увидеть дядю и его семью, впервые за столько лет.
– А куда отправитесь Вы, миссис Норрис?
– О, за меня не тревожьтесь, моя милая! Со мной всё будет хорошо! Я перееду жить к своему сыну. Он живёт в небольшой квартирке вместе со своей супругой. Они сказали, что для меня у них найдётся местечко. Скромного уголка мне вполне хватит. Что ещё нужно пожилой женщине? Но как же сильно я буду по Вам тосковать! – миссис Норрис обняла Анну, как родную, совсем не желая отпускать её в туманную неизвестность.
– И я буду скучать по Вам, Нора!
Для Анны миссис Норрис была не просто гувернанткой её детства. Она стала ей почти так же близка, как мать. Миссис Норрис была рядом с самого её рождения: помогала, одевала, учила, веселила и утешала, когда леди Рочфорд не могла быть рядом. До предстоящего расставания оставалась всего ночь и несколько часов, но Анну уже ощущала его горечь.
Всю ночь она не могла сомкнуть глаз. Ей было невыносимо одиноко, а ощущение пустоты ещё сильнее холодило её душу и не позволяло уснуть.
С рассветом Анна поднялась, переоделась в элегантный и удобный для предстоящего пути костюм и направилась в кабинет отца. Один ключ сэр Рочфорд всегда держал при себе, а другой был спрятан у Анны. В сейфе отца хранились документы на дом, немного денег, оставленные специально для дочери, большую часть которых Анна потратила на расчёт со слугами, а также некоторые из тех оставшихся украшений, что леди Рочфорд не забрала с собой в Америку. Ключ от сейфа, точнее его дубликат, тоже хранился у Анны. Она взяла всё, что там было, и, печально оглядев пустующий кабинет отца, девушка закрыла дверь, а ключ оставила в замочной скважине.
Миссис Норрис всё ещё спала, и Анна решила её не будить. Впервые за семнадцать лет ей пришлось сидеть за обеденным столом совершенно одной. Анна сама попыталась заварить себе чай, отрезала кусок пирога, оставшегося с ужина и села на своё место. Вокруг стояла тишина, не было слышно ни единого шороха. Лишь только ровное, слабое тиканье настенных часов, будто биение сердца, давало Анне знать, что дом ещё жив и дышит.
Закончив свой скромный и одинокий завтрак, она поспешила в конюшню, желая повидать своего коня. Увидев Анну, Топаз тут же поднялся на свои сильные ноги, подошёл к деревянной калитке и высунул вперёд голову.
