«Здравствуй, Топаз!» – Анна с улыбкой погладила его между ушей и, словно куда-то торопясь, открыла калитку. «У нас с тобой совсем мало времени! Но я никуда не уеду, пока мы с тобой не объедем всё поместье и не пронесёмся вдоль его окрестностей!»
Она вывела коня во двор и помчалась верхом так резво и быстро, будто бы хотела сбежать прочь от своего одиночества, сбежать туда, где её ждут родители. Это были прекрасные полтора часа, которые Анна всерьёз могла назвать счастьем. Она даже сумела забыться и отдалиться от печали, пусть ненадолго, но всё же это было ей необходимо.
Мистер Монрэй оказался строго пунктуальным. Его экипаж подъехал к воротам поместья в девять часов. Но в этот раз банкир явился один, не обременённый присутствием своих коллег.
Анна как раз завершила прогулку и, подъехав к парадному входу дома, спрыгнула с лошади.
– Ах, вот Вы где были! А я уж начала волноваться: проснулась, а Вас нет! – воскликнула миссис Норрис, стоя на крыльце вместе с мистером Монрэем.
– Доброе утро, мисс Рочфорд! – сказал он. – Вы уже готовы к отъезду?
– Здравствуйте, сэр! Да, вполне готова. Документы на дом я оставила на столике в гостиной, а ключи Вам отдаст миссис Норрис.
Анна поправила подол юбки и собралась отвести Топаза обратно в конюшню, но, вдруг, остановилась и повернулась к банкиру:
– Мистер Монрэй, позвольте спросить: куда Вы денете моего коня, да и всех остальных лошадей тоже?
– Пожалуй, их придётся просто подарить. Совсем нет времени заниматься излишними торгами. Но вот Ваш конь просто удивительно красивый и сильный! – мистер Монрэй восхищённо посмотрел на Топаза. – Если Вы не станете возражать, я бы с радостью забрал его себе! Мой конь уже совсем стар и плох. Я больше не могу ездить на нём верхом.
– Будь у меня возможность, то я бы забрала его с собой, но, к сожалению, у меня не получится этого сделать. Я согласна оставить Топаза Вам, – совсем спокойно ответила Анна, хотя ей было неимоверно больно и внутри всё содрогалось от страданий. – Он очень добрый! Любите его, сэр, и, уверяю, Топаз ответит Вам тем же!
– Не беспокойтесь, мисс, ему будет у меня хорошо!
Анна ушла в конюшню, держа коня под уздцы, желая проститься с ним без присутствия чьих-либо глаз.
«Топаз, мой милый друг, я должна уехать, должна отдать тебя тому человеку! Но знай, это не по моей воле! Не изменись судьба, я бы никогда и ни за что так с тобой не поступила!» – слёзно говорила она, а Топаз смотрел в самую глубину её глаз и иногда моргал своими длинными ресницами, как-будто понимал каждое слово. «Жди меня! Когда-нибудь я за тобой вернусь, обещаю!»
Анна прижалась к нему всего на пару мгновений, а затем быстро вышла прочь, пока ещё была способна сохранять своё самообладание.
– Я готова, – спокойно сообщила она мистеру Монрэю.
– Что ж, позвольте мне, мисс, в качестве искупления вины предложить Вам мой экипаж. Я прикажу отвезти Вас и мадам куда скажете.
Мистеру Монрэю безумно не хотелось оставлять о себе неприятное впечатление. Осознание того, что о нём могут думать плохо, выводило его из равновесия. Гилберт боялся злых мыслей и дурных слов, которые будут сопровождать его имя всю жизнь, пусть даже вдали от его присутствия. Хотя мистер Монрэй понимал, что порой его поведение и действия грубы, жестоки и подобное впечатление о его персоне остаётся вполне заслуженно.
– Ну, что Вы скажете, мисс? Соглашайтесь! Мне хочется хотя бы частично облегчить перед Вами мою совесть! – настаивал он.
– Благодарю за любезность, сэр! Я согласна, конечно! Мне было несколько неожиданно услышать от Вас предложение помощи. Но, мистер Монрэй, если Вы и правда хотите получить моё прощение и освободить свою совесть от мук, то обещайте мне, что выполните ту мою просьбу и ещё одну: никому и никогда не продавайте моего коня! Важность этой просьбы для меня равносильна первой.
– Даю Вам слово джентльмена, мисс Рочфорд! – заверил он и поцеловал Анне руку в знак скрепления договора.
Оба чемодана Анны были упакованы и стояли у самых дверей в прихожей. На сборы ей уже не требовалось времени. Извозчик погрузил весь багаж, и вот она уже сидела в карете рядом с миссис Норрис. В кротком молчании Анна провожала взглядом своё поместье, любимый дом, в котором осталась часть её души.
Глава 43
Одно прощание сменялось другим, и каждое из них Анна принимала с трудом. Расставания постепенно опустошали её сердце и выжигали его изнутри. Представьте, что вы сидите в большой красивой комнате. Свет в ней яркий, но приятный, а воздух тёплый, благодаря сотне зажжённых свечей. Вокруг только уют и умиротворённое спокойствие. Но вдруг откуда-то подул сильный ветер, и свечи начали быстро гаснуть одна за другой. Комнату всё больше накрывает темнота и холод. Сбежать нельзя, устранить причину тоже: она скрыта от глаз и совершенно недоступна разуму. Что вы почувствуете? Страх? Беспомощность? Слабость? Безысходность? А, может, пустоту и отчаяние? Возможно, кто-то ощутил бы что-то одно из этих чувств, но вот Анна выносила тяжесть их всех одновременно. В её душе происходило ровно то же самое. После расставания с миссис Норрис внутри неё осталась гореть всего одна свеча, Маркус – маленький свет надежды среди кромешной темноты.
Анна сидела в поезде, сжав в ладони листочек с новым адресом своей пожилой гувернантки. «Напишите мне сразу, как доберётесь, мисс!» – сказала она, усаживая её в вагон. Анна махала ей рукой до тех пор, пока они могли видеть друг друга и станция совсем не скрылась из вида.
* * *
Этим днём на территории всего графства Девоншир стояла прекрасная погода. Туман, всё утро покрывавший округу и поля, к десяти часам отступил, позволив жителям этой долины наслаждаться подлинной красотой весны.
На самой окраине небольшой деревушки, обдуваемый прибрежными ветрами, стоял скромный, но довольно милый и уютный дом священника Уильяма Уоррена. Время в этих местах словно застыло, а события почти всегда обходили эту деревушку стороной. Менялась лишь погода. И, так как торопиться было совершенно некуда, всё семейство Уоррен ещё пребывало в дрёме, не желая покидать своих постелей.
– Мистер Уоррен! Мистер Уоррен! – кто-то настойчиво постучал в дверь, взывая к его хозяину.
Услышав детский голос, полный волнения, со стороны чёрного хода выбежала молодая служанка, сделав сердитое выражение лица, точно старуха.
– О, Господи, Бэн! Ты, как гром среди ясного неба! Чего ты раскричался?
Это был мальчишка тринадцати лет, который безумно обожал разносить письма, газеты и телеграммы. И кого же ещё, как ни его, такого шустрого и ответственного, было избрать в местные почтальоны? К тому же, почты всегда было не так уж много, и он вполне с этим справлялся.
– Простите, мисс, но тут срочное письмо из Лондона! – запыхавшись, сообщил он. – Я спешил доставить его поскорее!
