– Я полюбил другую! – выдал он. – Да, так случилось, и я, увы, над собой не властен!
Анна онемела. Её, словно парализовало ударом молнии. Что-то гнетуще-тяжёлое резко поглотило её лёгкое дыхание, сделав его безумно тягостным и прерывающимся, а голос был не в состоянии прорваться сквозь эту мучительную силу. Лишь глаза передавали всё отчаяние и боль, рвущиеся из её погибающего сердца.
– Не смотри на меня так! Ты начинаешь выглядеть жалко! Тебе это не идёт! – грубо и жёстко произнёс Маркус и, положив руки в карманы брюк, подошёл к самому камину.
– Я ушам своим не верю и не верю в то, что вижу! Это не ты! Боже, это какое-то безумие, ночной кошмар! – ошарашенно и еле дыша, сумела произнести Анна. – Нет, ты не влюбился. Я в это не верю!
Маркус обернулся и вопросительно на неё посмотрел.
– И во что же ты тогда веришь?
– Сейчас, я, кажется, поверила словам отца. Не так давно он устроил тебе испытание, применив свою хитрую уловку, и ты его не прошёл. Тогда отец сказал мне, что ты вовсе не любишь меня, что тебе нужны лишь деньги моей семьи и наш дом. Но я не поверила. Это был единственный раз, когда я ему не поверила, – тяжесть в её сердце становилась всё больше и всё невыносимее. Дрожь пробежала по её телу, оставив за собой след отчаянной слабости, а на глаза Анны выступили слёзы. – Как ложь может быть настолько правдивой?
– Ложь? О чём ты? Анна, ты просто сейчас не в себе! – Маркус защищался, не желая признавать себя лжецом, в душе которого лишь подлость и хладнокровный расчёт.
– Не ложь? Тогда почему ты уходишь? Ты дал мне клятву вечной любви. Ты клялся со слезами счастья на глазах, клялся быть рядом всегда, пока будешь способен дышать! А сейчас ты вдруг полюбил другую? Нет, так не бывает! – кричала Анна. – Ты не влюбился! Просто сейчас, Маркус, ты либо сошёл с ума, либо никогда не любил меня! Но ты вовсе не походишь на умалишённого, а, значит, верным будет второй вариант! Я лишилась всего, у меня теперь нет даже одного пени, поэтому я тебе больше не нужна!
Маркус молчал. Сознаваться во всём он по-прежнему не желал, да и оправдываться тоже. Ему нечего было на это ответить и хотелось лишь одного: поскорее освободиться от Анны, освободиться раз и навсегда.
– Всё, что ты сказала не более, чем твои доводы и потеря рассудка. Деньги тут ни при чём. Я действительно разлюбил тебя, так как встретил другую. В жизни так случается, Анна. Прими это, перестань нести чушь и лучше уйди, – холодно ответил он. Сейчас, в эту самую минуту Маркус был настоящим, таким, каким его создали, без масок и притворства.
Анна на один миг прикрыла глаза, дабы задержать в себе волну убийственной боли, а затем снова посмотрела в глаза Маркуса.
– Хорошо, я уйду, – тихо произнесла она. – Мне больше не нужны твои лживые объяснения. Всё и так слишком понятно. Но сперва отдай мне портрет родителей. Только вместе с ним я согласна вернуться в Девоншир.
– А портрета нет, – не мешкая, и совершенно спокойно сообщил он.
– Как – нет? – услышав это, Анна побелела, словно сама смерть.
– Я был в долгах, не знал где взять денег, и мне пришлось его продать одному коллекционеру.
Дыхание у Анны участилось. Внутри себя она внезапно ощутила ярость и непреодолимую злость. Приблизившись к Маркусу, она пожелала со всей силы ударить его по лицу, но едва только она успела замахнуться, как он резко схватил её руку и грубо оттолкнул назад.
– Как ты мог? Как ты мог так поступить? Я этого не заслужила! – горько прокричала Анна сквозь обиду и слёзы. – Лучше бы ты убил меня, чем так! Даже, если бы ты насквозь пронзил меня клинком, мне было бы не так больно, как сейчас! Это более, чем жестоко!
– Я хотел просто исчезнуть, не хотел говорить о переменах в своём сердце. Я не писал тебе писем, думал ты имеешь хоть частицу гордости и не станешь ко мне приезжать. Но ты всё же приехала, и этим сама себя ранила. Анна, ты слишком глупа! И, кстати, я ненавижу смотреть на чьи-то слёзы! Прошу, поскорее избавь меня от этого жалкого зрелища!
В его голосе не было ни единой крупицы жалости. Слёзы Анны ничуть не тронули его каменное сердце. Она теперь стала для него ненужным грузом, который был ему только в тягость и совершенно бесполезен.
Сознание Анны имело множество того, что она ещё могла бы сказать Маркусу. Но состояние её было настолько разбитым, что сил на слова не осталось. Анна выбежала из гостиной в прихожую, быстро надев шляпку и пальто, взяла в руки свои вещи и покинула дом Лоэров.
Удаляясь всё дальше, она всё же надеялась, что Маркус сокрушится чувством вины, бросится ей вдогонку и вернёт её. Но разве он ощущал вину? Нисколько! Маркус подошёл к входным дверям, чтобы запереть их, и размеренно, словно ничего и не произошло, ушёл в свою комнату. Теперь его мысли всецело были заняты новой возможностью успеха, а Анна осталась в прошлом, как уже проигранная партия.
Совсем одна, Анна шла по сумеречному Лондону. Куда ей было податься? К миссис Норрис? Да, она её любила, но прийти в чужой дом, где даже для самой миссис Норрис с трудом отыскали место, Анна не могла. Попросить помощи у мистера Кларрена? Нет. Анна понимала, что у него и без того жизнь наполнилась проблемами. К тому же, она никем ему не приходилась. А о том, чтобы вернуться в Девоншир Анна и вовсе не думала. Ей больше не хотелось становиться причиной раздора между дядей Уильямом и его семьёй. Она там всегда была лишней.
Потерянная и опустошённая, Анна хотела только одного – домой, к себе домой и к родителям. Она уплатила неизвестному извозчику денег и попросила отвезти её в поместье Рочфорд. Ей хотелось хотя бы взглянуть на дом, в котором она всегда была любима и счастлива.
Экипаж остановился у самых ворот. Дом был продан. Об этом свидетельствовала табличка, висевшая на пике ворот. Но света в окнах не виднелось. Хотя дом был и куплен, он всё ещё оставался пуст.
– Подождите, пожалуйста, здесь, – сказала Анна извозчику.
Ворота не были заперты на замок. Она с лёгкостью отперла защёлку и вошла в сад. В дом она не могла попасть, но зато в самой глубине его сада ещё оставалось то, что не принадлежало новым хозяевам: сильные и красивые, сопротивляясь ветру, там цвели лилии. Анна опустилась перед ними на колени, а затем стала срывать один цветок за другим, укладывая их рядом. «Раз уж нам всем пришлось покинуть этот дом, то и вы уйдёте вместе с нами!» – обратилась она к цветам.
Анна нарвала столько, сколько смогла поднять с земли и обхватить руками. Взяв цветы, она крепко прижала их к себе. Лицо её заливали стекавшие по щекам слёзы отчаяния, а сердце прокалывали острые осколки разбитых надежд.
Прощаясь, как в последний раз, Анна посмотрела на свой дом. Стерев рукой слёзы, она вернулась к экипажу, уложив в него все свои лилии.
– Боюсь, этого нельзя было делать, мисс! – слегка встревожившись, произнёс извозчик, когда увидел множество сорванных цветов.
– Не беспокойтесь, это мой дом. Я не стала бы красть цветы из чужого сада! А теперь, прошу, доставьте меня в порт, – Анна протянула господину ещё денег и села в экипаж.
