Вместе с радостью, что Анна жива и здорова, в душе миссис Норрис возникло другое приятное чувство: она стала единственной, кому мисс Рочфорд дала знать о своём истинном положении, доверила тайну, скрытую ото всех остальных! Миссис Норрис приняла это, как честь, и, не сказав о письме ни одной живой душе, спрятала его под свою подушку, будто ценное сокровище.
Глава 10
Минуло почти три месяца, которые Анна и Томас прожили в доме миссис Бэртни. Деньги исчезали быстро и совершенно незаметно. Так как наступила осень, Тому понадобились новая одежда и тёплое пальто. И хотя он был согласен остаться без него ради возможности сэкономить, такой вариант Анна не приняла и решительно настояла на покупке.
Одним дождливым, но ещё не совсем холодным вечером Анна и Томас молча ужинали, размышляя об одном и том же.
– До конца этого месяца осталась всего неделя, – первой заговорила Анна, подняв на Тома глаза. – Это ненадёжное и неустойчивое положение мне очень не нравится. Как-будто идёшь по канату над пропастью, и с каждым шагом есть риск сорваться вниз.
– Да, – вздохнул он, – но таков мой мир: живёшь одним днём и радуешься, что встретил рассвет следующего… И каждый день необходимо думать, что сделать сегодня, чтобы не умереть завтра.
– Вот это меня и пугает! Деньги, словно унесло ветром. Я считала то, что у нас осталось: на такие гроши долго не прожить! – тревожно и взволнованно произнесла она. – Мне нужна работа. Надо успеть найти её до истечения этой недели. Как только я могла быть столь безрассудной и не подумать об этом раньше?! Можно было бы попробовать устроиться служанкой в чей-нибудь дом, попросить, чтобы ты жил со мной. Но кто меня такую возьмёт? Бесполезную… Я пыталась научиться работать, но всё валится из рук. Я и предположить не могла, что буду настолько неспособной к труду. Разве только место гувернантки поискать… Но мне только семнадцать. Кто возьмёт ребёнка в качестве няни?
В эту минуту Анне показалось, будто дорога жизненного пути для неё и Томаса начинает пропадать, меркнуть и подводит их к отвесной скале, за пределами которой лишь пропасть. Таким для неё виделось чувства замешательства и безвыходности, в которых нет мира идей. Подобные моменты очень частые, хотя и нежеланные гости всех существующих людских жизней. И, сталкиваясь с ними, всегда кажется: всё, вот он, конец, здесь всё и закончится. Эти мысли определённо точно посещали каждого человека, и Анна не стала исключением.
– Ты была рождена не для того, чтобы стать прислугой. Твой отец дал тебе воспитание леди. Он бы не одобрил идею работать служанкой, – спокойно ответил Том.
– Но разве у меня есть выбор?
– Скажи, что ты умеешь делать лучше всего?
– Я в совершенстве владею игрой на фортепиано. Могу исполнить, что угодно! Я умею петь, и если все те, кому доводилось меня слушать, не лукавили, пою я красиво. И ещё я танцую. Меня обучили всем самым популярным танцам, необходимым для истинной леди, – перечислила Анна, озарённая улыбкой приятных воспоминаний. – Все эти занятия мне по душе и сейчас. Для меня они приносили радость, гостям – удовольствие, а родителям – гордость. Но кому это может пригодиться? Даже не представляю…
Анна совсем поникла. Её сознание не рождало идей, даже не смотря на усилия раздумий.
– Нет, твои умения – не просто украшения твоей личности. Они могут пригодиться! – оптимистично и подбадривающе возразил Томас. – Есть места, где подобные таланты очень необходимы и ценны: театр или что-то близкое к этому.
– Мне нравится! И как я сама не подумала об этом? – вдруг оживилась Анна. – Теперь есть хоть какая-то ясность! Утром, сразу же после завтрака, приступим к поискам! Действительно, мне по душе работа из рода искусства, нежели кастрюли и тряпки.
Напряжение и страх очередного шага в пустоту, покрытого неизвестностью, ушли, словно недолгий дурной сон. Дорога жизни вновь стала приобретать очертания и светлую видимость.
Глава 11
Всю ночь Анна пробыла в будоражащей её сознание интриге и ожидании следующего дня, которые не позволили ей забыться в глубоком и безмятежном сне. Проснулась она рано. Но не смотря на то сильное нетерпение, побуждавшее её немедленно подняться и поспешить на поиски работы, Анна не стала будить Тома и тихо продолжила лежать в своей постели.
– Мы живём здесь уже три месяца, но я ещё ни разу не слышал, как ты поёшь, – неожиданно, но тихо зазвучал голос Томаса, пробившийся сквозь немую тишину.
– Действительно – ни разу, – совсем не удивившись и не вздрогнув от внезапного вопроса, ответила Анна, продолжая глядеть над собой. – Я больше не пела, когда узнала о гибели родителей. Что-то замкнулось тогда в моей душе, и в сердце перестала звучать музыка счастья. Мне хотелось лишь плакать и кричать от горя – ничего более.
– А вдруг теперь ты уже не сможешь петь так, как раньше, тем более – людям?
– Нет, думаю, смогу… Уверена, что смогу! Горечь внутри меня стала остывать, обретая холодное спокойствие. Благодаря тебе, Том! Ты услышишь, как я пою, обещаю! – она посмотрела на Томаса, в самые его глаза, а затем после короткой паузы и молчания Анна откинула одеяло и поднялась с постели. – Что ж, раз мы уже не спим, тогда не станем убивать время впустую. Я приготовлю завтрак.
О Маркусе Анна совсем перестала думать, словно он был мёртв, как умирает минувшее время. Впрочем, отчасти так оно и было. Тот Маркус, которому она отдала всю возможную любовь, был всего лишь прекрасным миражом, иллюзией, а вот реальность оказалась зла. Того безупречного и очаровательного Маркуса Лоэра никогда не существовало. В сознании Анны порой пробирался его нечёткий лик. Теперь он был подобен следу, оставленному слишком ярким воображением. Но это уже перестало её тревожить. Да, в первые дни и недели было до дрожи тяжело, однако исцеление, воплощённое в образе другого человека, находилось рядом. В минуты былой слабости, настигавшей Анну совсем неожиданно, входя в дверь её мыслей без стука, она находила силу в глазах Томаса, ставших теперь совсем родными. Та магическая сила, которая связывала их взгляды, создавала прочную и неразделимую связь, словно два магнита. Она была сильнее тех болезненных и ненавистных воспоминаний: все они немедля сбегали прочь, задыхаясь в тесноте её нового чувства.
А вот Маркус, как это ни покажется странным, даже будучи уверенным, что Анна погибла, с каждым днём вспоминал её всё чаще: глаза, волосы, губы, кожу, походку, голос, запах… всё! Да, он получил деньги, о которых так страстно мечтал, укрепился в желанном обществе, поселился в красивом доме, в коем теперь считался хозяином, избавился от упрёков отца, от своего неприметного и нелюбимого жилища… Но он и представить себе не мог, что делить ложе с женщиной, столь ему несимпатичной и даже неприятной, будет настолько тяжело! Исполнение супружеского долга и необходимость продолжать играть роль любящего и примерного мужа по-прежнему оставались неотъемлемыми. От них некуда было сбежать, ведь мистер и миссис Хэшми, как и их дочь, отныне миссис Лоэр, постоянно находились рядом. Пока они все оставались довольны, и его подлинное лицо и эмоции скрывала «маска», всё шло хорошо и неизменно. Маркус очень старался быть хорошим актёром, но он устал. Объятия любовниц, с которыми ему иногда удавалось встречаться тайком, не грели его так, как ему хотелось, так, как это было в самом начале брака. Вино, коим Маркус каждый день пытался залить свой разум, больше не опьяняло. Ему оставалось лишь тешиться деньгами и наслаждаться появлениями в обществе. Он желал получить эту жизнь, но назвать её счастливой не мог. Ложась каждый день в свою постель на шёлковую простыню, он ясно осознал, что был бы доволен всем этим сполна, если бы рядом с ним спала не мисс Хэшми, а Анна Рочфорд.
