Кен обнял ее за плечи, потом сел.
– Давай поговорим об этом потом, ладно? – сказал он.
– Когда? – спросила Коринн. – Мы не можем и дальше откладывать этот разговор.
– Позже, сегодня вечером, – пообещал он.
Девушка проследила за его взглядом, который был направлен на телефон, стоявший на ночном столике. На нем мигал сигнал сообщения. Кен взял трубку, нажал на кнопку голосового сообщения, а потом послушал.
– Три сообщения, – сказал он, нажав другую кнопку на телефоне. Свет в комнате был тусклый, но она все еще могла видеть, как он закатил глаза, слушая первое сообщение. – Твоя мать, – сказал он. – Говорит, что это срочно.
– Не сомневаюсь. – Коринн усмехнулась. Теперь, когда Дрю проговорилась о ее беременности родителям, она, вероятно, будет трезвонить каждый день, говоря, что это срочно. Мать уже отправила ей сообщение по электронной почте, в котором написала, что рыжеволосые женщины больше других склонны к кровотечению после родов. Спасибо за информацию, мама. Она и не подумала ответить. За последние три года Коринн разговаривала со своей матерью не более пяти раз.
– Еще одно от Дрю, – сказал Кен. – Она просит перезвонить тотчас же, как ты прослушаешь ее сообщение.
Это обеспокоило ее больше. Срочное сообщение от матери можно было проигнорировать. С сестрой было сложнее.
– Надеюсь, ничего не случилось, – сказала Коринн, садясь на кровати.
– Она позвонила бы тебе на сотовый, если бы было что-то важное, – сказал он, все еще держа трубку у уха.
– Точно. – Встав с кровати, девушка натянула на себя короткий зеленый халат, потом взяла телефон с комода и включила его. – Правда, сегодня я не включала свой сотовый телефон из-за экскурсии.
– Какого… – Кен нахмурился, слушая следующее сообщение. – О чем, черт побери, ты говоришь? – Он кричал в телефон. Бросив взгляд на часы, он прошел через комнату и включил телевизор.
– Что происходит? – Коринн смотрела, как Кен переключал каналы, пока не добрался до местного телеканала WIGH, где он работал репортером.
– Сообщение от Даррена, – сказал он, нажимая на другой телефонный номер в трубке. – Он недоволен мной из-за сюжета о деле Глисона.
– Что? – Она не верила своим ушам. – Почему?
– Он сказал, что для этого есть очевидные причины, как будто я должен знать, о чем, черт возьми, он говорит. – Кен снова посмотрел на часы, и она поняла, что он ждет шестичасовых новостей. – Давай, ну давай, – говорил он телевизору, или телефону, или, может быть, им обоим. – Дай мне Даррена! – кричал он в трубку. – Ну и где же он? – Мужчина положил трубку, а потом снова взял ее и принялся набирать номер.
– Они не могут лишить тебя этого сюжета, – сказала она. – Это было бы так нечестно после всего, что ты сделал. – Сюжет о Глисоне был его детищем. Кен привлек к нему внимание большей половины страны. Все говорили о нем как о кандидате на премию «Роуздейла».
– Даррен спросил, знал ли я об этом, словно я что-то утаил от него. – Кен провел пальцами по волосам. – О, не посылай мне своих чертовых голосовых сообщений, – сказал он в трубку. – Вот проклятье. – Коринн чувствовала его нетерпение, пока Кен ждал, когда уйдет сообщение. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду, меня отстранили от сюжета о деле Глисона? – закричал он. – Позвони мне!
Коринн смотрела вниз, на сотовый телефон в своей руке, просматривая звонки.
– У меня пять сообщений из дома родителей, – сказала она. – Что-то действительно не так. Лучше я перезвоню…
– Ш-ш-ш, – произнес Кен, прибавляя звук, когда зазвучала вульгарная музыкальная заставка, возвещающая о новостях, и на экране появился ведущий Пол Провост.
– Добрый вечер, Треугольник! – поприветствовал Пол, обращаясь к тем, кто проживал в районе Роли-Дарема-Чапел-Хилла. – Всего несколько часов назад Тимоти Глисону должны были вынести приговор за совершенное им в 1977 году убийство Женевьевы Рассел и ее нерожденного ребенка, но шокирующие откровения бросили тень сомнения на его виновность.
– Что? – Кен уставился в телевизор.
На экране появился крупный план маленького бунгало в стиле «Искусства и ремесла». Его крыша казалась мокрой от дождя, а деревья вокруг покрывала буйная зелень, листья только начали опадать.
– Что это?… – Коринн прикрыла рот рукой. Она точно знала, как пахнет воздух в маленьком дворике перед этим домом. С наступлением сырой осени он становился густым и влажным. – О господи.
Из входной двери на веранду, прихрамывая, вышла женщина средних лет. Она выглядела маленькой и усталой. И была напугана.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Кен.
Коринн, сцепив руки, стояла рядом с ним, пока ее мать прокашливалась.
– Тимоти Глисон не виновен в убийстве Женевьевы Рассел, – сказал она. – И я могу доказать это, потому что я была там.
2
Кики
Дорогая Кики!
Тебе теперь шестнадцать лет, в этом возрасте я забеременела тобой. Поступай как хочешь, только не повторяй моих ошибок! Серьезно, я надеюсь, что ты намного умнее и осмотрительнее, чем была я в этом возрасте. Впрочем, я не жалею. Моя жизнь была бы так пуста без тебя. Ты, дорогая девочка, все для меня. Никогда не забывай об этом.
Чапел-Хилл, Северная Каролина
1977 г.
– Доброе утро, Тим. – Кики налила ему чашку кофе. Он любил черный и очень крепкий, и тем утром она добавила в кружку лишнюю ложку, вызвав недовольство других клиентов.
– Приятно начинать утро, – сказал он, – наблюдая за тем, как ты поливаешь кекс сахарной глазурью. – Улыбнувшись, он направился обратно, к столику в углу, где обычно сидел. Когда Тим так улыбался, Кики в голову начинала лезть всякая ерунда. Она познакомилась с ним в первый же день, когда приступила к работе, чуть более месяца назад, в спешке пролив на него горячий кофе. Девушка напугалась до смерти, но Тим рассмеялся и заплатил чуть больше, чем стоил его завтрак. В тот самый момент Кики влюбилась в него.
Все, что ей было известно о нем, уместилось бы в одну кофейную чашку. Начать с того, что он был красавцем. Солнечный свет, заливавший по утрам угловой столик, играл в локонах его светлых волос, а его зеленые глаза становились похожими на цветное стекло. Он носил джинсы и майку, как большинство студентов Каролины, но на его одежде не было эмблемы университета, хотя он учился там. Тим курил «Мальборо», а его стол всегда был завален книгами и бумагами. Кики нравилось, что он студент. Приятнее всего было то, что в его присутствии она чувствовала себя красивой, и умной, и желанной, чего прежде никогда не испытывала. Ей хотелось, чтобы это чувство сохранилось и осталось с ней на всю жизнь.
Она вытащила из кармана джинсов блокнот и карандаш.
– Тебе как обычно? – спросила она, а в голове крутилась лишь одна мысль: я люблю тебя.
