– Как я… я имею в виду, что я не могу сказать, где раньше работала.
– Точно, разумеется, не можешь. Чем ты занималась?
– Работала официанткой.
– Превосходно. Начни с дешевого ресторана, поскромнее, где ты сможешь сказать, что у тебя есть опыт, но где всем будет наплевать на твои рекомендации. Если тебя спросят, где ты работала, придумай какое-нибудь название и скажи, что это в Чарльстоне, поскольку именно там родился ребенок. Наберись опыта под новым именем, а потом ты сможешь завести трудовую книжку и станешь свободной.
Послушать Наоми, так все было так легко, но у Кики кружилась голова.
– Также тебе лучше говорить, что твои родители родом из Северной Каролины или еще откуда-нибудь, потому что я не думаю, что жители Орегона говорят с таким выговором, как у тебя.
Кики кивнула.
– И мы хотим, чтобы ты уехала сегодня ночью, – добавила Наоми.
– Сегодня ночью? – спросила Кики. – Как же я ночью найду дорогу до Шарлотсвилла? Кстати, это далеко?
– Около четырех часов пути, – сказала Наоми.
– Не выгоняй меня ночью, – попросила Кики. – Пожалуйста. С ребенком, и вообще. – Как она одна справится с младенцем, когда рядом не будет Наоми, готовой ответить на любой вопрос и предотвратить любую беду? Однако Кики вдруг вспомнила о том, что для того, чтобы осуществить ее план и оставить ребенка у дома губернатора, необходима темнота. По пути в Шарлотсвилл она могла бы проехать через Роли и подбросить малышку на порог. – А как быть с молочной смесью? – спросила она. – Как мне согреть ее?
– Мы дадим тебе большой кувшин с горячей водой, чтобы ты могла приготовить молочную смесь. Поставишь его в машину вместо дорожного сундука, тогда вода сохранит комнатную температуру. В машине все еще тепло, не так ли? – По лицу Наоми мгновенно пробежала тревожная тень, но она исчезла, когда Кики кивнула. – Хорошо, тогда ты просто покормишь ее молочной смесью комнатной температуры. Все будет отлично. Форрест сейчас в городе, покупает подгузники и смесь.
– А если… а если она станет задыхаться или еще что-нибудь? Ты умеешь делать искусственное дыхание?
Наоми терпеливо улыбнулась.
– Прежде чем ты уедешь, я быстро обучу тебя приемам первой помощи, – сказала она. – Ты правда отлично справляешься с ней, прирожденная мамочка. Просто тебе нужно прекратить так сильно тревожиться обо всем.
– Давай посмотрим правде в глаза, – сухо сказала Кики. – У меня много причин для тревоги.
– Сделай вид, что их у тебя нет. Ты привлечешь к себе внимание, если будешь выглядеть слишком встревоженной.
– Эта женщина… Мэриэн?
– Кейзан.
– Она знает о том, что я приеду?
– Она ждет тебя и Душистого горошка сегодня поздно ночью или ранним утром. Если захочешь спать, остановись там, где много машин, тогда ты не привлечешь внимания. Если тебя остановит легавый, скажешь ему, что едешь в гости к друзьям из Шарлотсвилла. Ты можешь назвать ему имя Мэриэн и дать ее телефонный номер.
Мэриэн Кейзан ожидала девушку с ребенком. Кики придется объясняться, когда она появится одна.
– В Северной Каролине другие номерные знаки, – сказала Кики.
– Мы позаботимся об этом ближе к вечеру.
– Черт, – проговорила Кики. – Как вам все это удается? – Она приподняла со стола свидетельства о рождении.
– У нас обширная сеть, – сказала Наоми. – Нам давно не приходилось пользоваться ею, и мне, честно говоря, страшно, что мы снова оказались замешанными в это дело, но мы обязаны так поступить. Все подключились, чтобы помочь тебе, Кики. То есть Эва. И помогая тебе, они помогают нам, и Тиму, и самим себе. Все мы защищаем друг друга.
– Мэриэн тоже член ОСКП? – спросила Кики, и как только эти слова слетели с ее губ, она поняла, что ей не следовало об этом спрашивать.
Наоми удивленно подняла брови, ожидая, что она возьмет свои слова обратно.
– Не отвечай, я знаю. – Кики начала думать, что половина населения страны были членами ОСКП.
В два часа дня приехал Форрест. Он привез все необходимое для Кики и номерной знак штата Северная Каролина. Он купил подгузники, молочную смесь и пустышку для малышки, которая благодаря обноскам Эммануэля была обеспечена полным гардеробом.
– Это подарки будущей матери, – усмехнулся он. Никогда она еще не встречала такого непредсказуемого мужчины, как Форрест. У него было семь пятниц на неделе. Он спешил спровадить ее отсюда, вероятно, поэтому радовался, что купил для нее то, что поможет Кики поскорее уехать.
Он также приобрел ручной электрический фонарь, корзину для белья, которая послужит переноской для ребенка, и кое-что из одежды для Кики – джинсы и два свитера, которые были слишком велики для нее.
– Хорошо, что они велики тебе, – сказала Наоми, рассматривая бирки на свитерах. – Ты будешь выглядеть так, как будто недавно родила.
Форрест снова расстелил на кухонном столе карту, на этот раз карту Северной Каролины и Виргинии. Он начертил маршрут для Кики и отдал ей.
– Не забудь, что ведешь машину с ручной коробкой передач, – сказал он. – Главное для тебя – не напортачить, чтобы тебя не остановила полиция.
– Хорошо, – сказала она, глядя на намеченный маршрут. – Ты не против, если я возьму с собой карту на тот случай, если где-нибудь собьюсь с пути? – Кики нужна была карта, чтобы заехать в Роли.
Словно обдумывая, что ответить, он минуту смотрел на карту.
– Да, ты можешь взять ее, – сказал Форрест, складывая карту.
– Вы так добры ко мне, – сказала она.
– Как будто у нас был чертов выбор. – На самом деле Форрест улыбался, глядя на нее. Он полез в карман рубашки и вручил ей пять двадцатидолларовых купюр. – На дорогу, – сказал он. – Только запомни, что ты никогда не была здесь. И никогда не возвращайся. На этот раз взаправду не возвращайся, договорились? Я не хочу снова увидеть тебя у себя на пороге.
– Я понимаю, – сказала Кики. Теперь она знала правила.
Когда на улице было еще светло, Форрест отнес ее вещи в машину. Потом она, сидя в кресле-качалке у камина, покормила ребенка. Наоми, сидя напротив, кормила Эммануэля. Кики молчала, в ней нарастал страх. Как только она выйдет за дверь этой тихой гавани, она больше не вернется сюда.
Подняв глаза, она посмотрела на Наоми и улыбнулась ей.
– Это твой ребенок, – кивнула Наоми на младенца. – Посмотри, как она лежит у тебя на руках. Скажи, разве она не чувствует то же самое, что ты?
– Не чувствует, – сказала Кики. – Она чувствует себя как та, кого я украла.
– Нет, – сказала Наоми. – Как та, кого ты спасла.
17
Я сердита на Пэм. Она сказала мне, что писать тебе письма, которые ты откроешь после моей смерти, эгоистично. Она сказала, что я сентиментально растягиваю прощание, пытаясь остаться в твоей жизни, вместо того чтобы дать тебе пережить свою потерю. Пэм не понимает, что значит умереть в двадцать девять лет. Она еще много лет будет принимать участие в жизни своего сына. Все, чего я хочу, это суметь прикоснуться к твоей жизни, когда ты повзрослеешь.
