Как только они вошли в дом, Джек, закрыв за ними дверь, заключил Эву в объятия.
– Ах, – сказал он, целуя ее. – Наконец-то мы одни. Хочешь посмотреть, как я делаю офорты?
– Да, – сказала она. – Я давно жду, что ты покажешь мне свои офорты.
– Поднимайся наверх, я присоединюсь к тебе через минуту. Принести что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. – Прохладительные напитки занимали ее в этот момент меньше всего. Ей был двадцать один год, а она ощущала себя девственницей. Кики прежде занималась любовью, а Эва нет. Кики была такой глупой, доверчивой, наивной. Ей нужен был Тим, чтобы направлять ее, поучать. Эве этого не требовалось.
Наверху она опустила штору в спальне, и комната наполнилась спокойным, рассеянным светом. Эва разделась, сложила свою одежду и положила ее на комод. Его двуспальная кровать, занимавшая почти все пространство в комнате, была аккуратно застелена, и когда она проскользнула под простыню, то почувствовала запах мыла и свежевыстиранного постельного белья. «Он тоже подготовился», – радостно подумала она.
Эва потянулась под одеялом, простыни щекотали ее обнаженную кожу. Она ждала, сложив руки под головой.
– Я иду, не бойся, – окликнул Джек.
Она услышала его шаги на лестнице, и в то же мгновение он появился в дверях. Увидев ее, он улыбнулся.
– Моя женщина горит желанием, – засмеялся Джек. Он что-то держал в руке и положил на пол рядом с кроватью. – Ты чудесно выглядишь, – сказал он, проведя пальцами по ее щеке. – У тебя на лице и в волосах играют солнечные зайчики.
Он дотронулся до ее щеки, словно она могла почувствовать солнечный луч, потом коснулся рукой ее плеча.
– Ты так дорога мне, ты знаешь об этом? – спросил он. Джек мог быть серьезным. Она ошибалась, когда думала иначе.
– Я чувствую то же самое, – сказала Эва. Голос звучал хрипло.
Он наклонился и поцеловал ее, а когда отстранился от нее, она стянула майку через его голову. Джек встал и расстегнул брюки защитного цвета, которые упали на пол. Он снял трусы, и Эва откатилась на край кровати, чтобы дотронуться до его возбужденной плоти и прижать ее к своей щеке. Джек застонал, а потом уложил ее на спину. В следующий момент Эва почувствовала что-то холодное у своей шеи и услышала шипение.
– Что?…
Он облизал ее шею.
– М-м-м, – произнес он.
Со смехом отпрянув от него, Эва заметила красно-белую банку в его руке. «Взбитые сливки?» Да, как бы то ни было, он был способен оставаться серьезным всего несколько секунд.
– Подержи пока. – Джек сдернул простыню с ее груди. – О, изумительно, – сказал он. Потом он не спеша покрыл ее соски взбитыми сливками и стал ласкать их губами, и она поняла, что прелюдия будет долгой, страстной и очень, очень сладкой.
27
Эва сидела на кровати Кори и переворачивала последнюю страницу книги, которую они вместе читали. Кори уже узнавала много слов. Например, щенок. Слон. Бег. Мальчик или девочка. И как ни странно, аспарагус.
Натянув одеяло до подбородка Кори, Эва наклонилась и поцеловала ее в лоб. Обычно ее мать читала ей на ночь, потом она садилась и разговаривала с ней обо всем, что происходило вокруг. Ей нравилось нежиться с матерью и нравилось, что она вернула это время, читая на ночь Кори.
Эва убрала прядь рыжих волос со щеки Кори, заложив ее за ухо.
– Мэриэн сказала, что сегодня в парке ты видела таксу.
Кори кивнула.
– И я не испугалась, потому что она была маленькая, – сказала девочка.
На самом деле она испугалась, Мэриэн рассказала об этом Эве, но она не стала перечить. Пусть Кори в своих фантазиях будет храброй.
– Мамочка, – вдруг сказала Кори, – Мэриэн – мой папа?
Эва давно ждала, когда Кори спросит об отце, но никогда не ожидала, что вопрос будет задан в такой форме.
– Нет, милая, – сказала она. – Папа должен быть мужчиной. – Она с беспокойством подумала, не спросит ли Кори о Лоррин, Бобби и Шэн. Ясно, что в этой троице не было мужчины, и она не знала, как объяснить такие семейные отношения. – Мэриэн – просто очень близкий друг, – сказала она. – Она нам не родственница.
– Тогда Джек мой папа?
– Нет. Джек – тоже очень близкий друг.
Эва ждала, и в какой-то момент ей показалось, что вопросы закончились.
– Почему ты спрашиваешь о папе, милая?
Кори сжала губы, а потом закусила их.
– Папа Келси каждое утро водит ее в парк, – сказала она, имея в виду мужчину, приходящего в парк вместе с другими мамами и детьми. – И у Хэнка есть папа. И у Кальвина. Я думаю, что у всех детей в парке, кроме меня, есть папа. Я сказала, что он у меня тоже есть. Я сказала, что мой папа – Мэриэн, а Хэнк стал смеяться надо мной.
У Эвы защемило сердце. Ей захотелось вспомнить о том, как она сама задавала подобные вопросы матери. Как та объясняла ей отсутствие отца? Она не смогла припомнить, но ей вспомнилось то ощущение боли, которое испытывает растущий без отца ребенок, когда ему кажется, что в жизни всех остальных детей принимают участие двое родителей, даже если они не живут вместе.
Это стало первой ложью, которую она сказала дочери.
– У тебя был папа, Кори, – сказала Эва. – Но он умер.
– Как Дино? – спросила Кори, намекая на собаку, которая обычно играла с другими детьми.
– Да, как Дино.
– Мой папа в раю?
– Да.
– Он правда болел, как Дино?
– Нет, он погиб в автомобильной аварии.
– Ой.
– Я тоже выросла без папы, – сказала Эва. Она не была уверена в том, что не наговорила лишнего, но ей показалось, что это важно.
– Твой папа тоже умер? – спросила Кори.
Эва могла бы не мучить себя и сказать «да», но ей не хотелось снова лгать.
– Просто он не был очень хорошим папой. Я даже ни разу не видела его.
– А я когда-нибудь встречусь со своим папой?
Кори не поняла. Она все еще путалась в таких понятиях, как смерть.
– Нет, милая. Прости. Он не может вернуться. Так же, как не может вернуться Дино.
Эва увидела, как глаза ее дочери увлажнились, и сама почувствовала, что глаза щиплет от слез.
– Иди сюда, Кори. – Откинув одеяло, она обняла дочь. Укачивая ее, она чувствовала, что Кори сопит, прижавшись к ее груди и горюя об отце, которого никогда не знала.
– Сегодня вечером у меня был трудный разговор с Кори, – сказала она Джеку, когда тот позвонил. – Дочь вдруг поняла, что у нее нет папы. Думаю, другие дети в парке говорят о своих отцах. Она спросила меня, не Мэриэн ли ее папа.
