– То есть он не работает? – Она распрямила соломинку и бросила ее в стакан с водой.
– Нет, он работает. Занимается строительством. Какому-то идиоту пришло в голову вложить ему в руки топор и напильник. – Тим рассмеялся.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. – Он покачал головой, словно желая сменить тему, а потом наклонился вперед, сложив руки на столе. – Так вернемся к тебе, моя загадочная Кики. Ты сказала, что тебе всего шестнадцать лет. Ты раньше пошла в школу или как?
– Я раньше пошла в школу, а потом перепрыгнула сразу в пятый класс, – сказала она. – Я перешла в другую школу. Из хорошей школы попала во второсортную, я намного опережала своих одноклассников, поэтому меня перевели на класс вперед.
– Я знал, что ты умница, – сказал он. – А где твоя семья?
Она задумалась, не зная, насколько можно открыться ему.
– Я не хочу, чтобы ты жалел меня, понимаешь? – сказала она.
– Ладно, договорились.
Кики крутила в руках салфетку от соломинки.
– Моя мама тоже умерла, – начала она.
– О нет, – сказал он, – прости меня.
– У нее обнаружили рак груди, когда ей было двадцать с небольшим, и мы переехали сюда из Нью-Джерси, чтобы она могла наблюдаться в Дьюке. Она умерла, когда мне было двенадцать лет, и тогда меня стали передавать из рук в руки.
Перегнувшись через стол, Тим накрыл ее руки своими ладонями.
– В двадцать с небольшим. – Он покачал головой. – Не думал, что такое случается.
Его ресницы были такими же белесыми, как волосы, и очень длинными. Она не отрывала от них глаз, чтобы не совершить какую-нибудь глупость, например повернуть свою ладонь вверх и взять его за руку.
– Тем не менее с ней случилось, – сказала она, – то есть она никогда не обследовалась на предмет опухоли и все такое.
Она не сказала ему, что всегда будет внимательно следить за своим здоровьем. Ей не хотелось, чтобы он стал думать о ней как о женщине, которая может потерять обе груди, как и ее мать.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что тебя стали передавать из рук в руки?
Он не убрал своих ладоней. На самом деле он сжал ее пальцы и поглаживал фаланги своим большим пальцем. Под его пальцами бился ее пульс.
– Ну, – сказала она, – они поместили меня в такое место… Я никогда не могла с уверенностью сказать, что это в точности было… я называла это колонией для несовершеннолетних, потому что там было полно слабоумных детей.
– Дом-интернат?
Она улыбнулась.
– Правильно, мистер социальный работник.
– Продолжай.
– Я оставалась там до тех пор, пока они не нашли моего отца. Мои родители не были официально женаты, и я никогда не видела его. Оказалось, что он сидел в тюрьме за приставание к детям, то есть, думаю, мне повезло, что я с ним никогда не встречалась.
– Я бы сказал, что да, – кивнул Тим. – Должно быть, ты была ужасно разочарована…
Именно в этот момент появилась Бетс с их заказом, и Тиму не оставалось ничего другого, как отпустить руку Кики, пока та ставила перед ними тарелки.
– Вот, пожалуйста, – сказала Бетс, ставя на стол лаймовый пирог. – Хочешь еще соуса, Тимми? – спросила она.
Тимми? Кики смутилась. Насколько близко Бест знакома с ним?
– Все нормально, – сказал Тим.
– Отлично, – Бетс направилась к другому столику, пожелав через плечо приятного аппетита.
Тим придвинул к Кики свою тарелку.
– Хочешь кусочек? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– Выглядит аппетитно, – сказала Кики.
Когда он впился зубами в сэндвич, она снова стала крутить салфетку от соломинки.
– Итак, – проглотив кусок, сказал он, – что случилось после того, как нашелся твой отец?
– Они отдали меня в приемную семью.
– А! – сказал он. – У тебя был опыт общения с социальными работниками.
– Большой. – Она вонзила зубцы вилки в бледную мякоть пирога. – Я побывала в шести приемных семьях. Не потому, что проблема была во мне, – добавила она. – Просто дурацкие обстоятельства.
Тим кивнул. Он понимал ее.
– В последней семье было лучше всего. Там была удивительная женщина с маленькими детьми, она была по-настоящему добра ко мне. Впрочем, как только я окончила школу, стала жить самостоятельно.
– Тебе многое пришлось пережить, – сказал он, отпивая глоток воды.
– Все было не так плохо, – сказала она. – Я познакомилась с разными людьми. Всегда можно научиться чему-нибудь у того, кого встречаешь на своем пути.
– Очень мудрое утверждение.
– Привет, Глисон! – раздался голос за спиной.
Кики обернулась и увидела одного из спортсменов, который подходил к их столику. Он был чернокожим, опрятным и красивым парнем, ростом, вероятно, футов
[6] семь. Она видела его в городе время от времени, обычно с баскетбольным мячом в руках. Иногда она слышала, как он стучит мячом, еще до того, как замечала его.
– Эй, Уолли, что случилось? – Тим отставил стакан и протянул руку Уолли, приветствуя его.
Уолли брезгливо покачал головой.
– Эта цыпочка, с которой ты видел меня недавно… Черт, она продинамила меня, – сказал он.
Тим рассмеялся.
– Расскажи что-нибудь поновее.
– Ты сегодня вечером зависаешь в «Подвале»?
– Не сегодня. – Тим кивнул в ее сторону. – Это Кики, – сказал он.
Кики подняла ладонь и помахала ему.
– Привет, – сказала она.
– Тяжело тебе ужинать с такой шевелюрой, девушка, – сказал Уолли, и она поняла, что это комплимент.
– Спасибо.
– Все в порядке, босс, – сказал Уолли Тиму. – Увидимся позже.
Они смотрели вслед уходящему Уолли, тот взмахнул рукой, словно подбрасывая невидимый баскетбольный мяч.
– Ты всех знаешь в Чапел-Хилле?
Тим засмеялся.
– Я давно живу здесь. – Он взял сэндвич с тарелки. – Тебе придется немного поболтать, пока я расправлюсь с этой штукой, – сказал он. – Расскажи о своей матери. Ты была близка с ней?
Он был настоящим социальным работником. Он не стыдился задавать такие вопросы.
– Хорошо. – Она поковыряла вилкой с другой стороны пирога и восхитилась шахматной доской, которая у нее получилась. – Моя мать была удивительной женщиной, – сказала она. – Она знала, что умрет, и изо всех сил старалась подготовить меня к этому, хотя на самом деле к этому никогда нельзя подготовиться. Полагаю, тебе все об этом известно.
