– Что ты сказала? – спросил он. – Ты только что сказала, что нам нужно переехать?
С тех пор как сегодня днем Эва услышала новость об Ирвинге Расселле, ее не покидала дрожь, и единственное, о чем она была способна думать, – это о том, как избежать опасности. В первые годы после своего бегства она ожидала, что ей придется постоянно переезжать, – этого не произошло, и со временем Эва расслабилась. Возможно, теперь ее спокойной и комфортной жизни пришел конец. Однако как убежать, если ты получаешь пособие на двоих детей и обязана считаться с профессиональными интересами супруга?
– Не думаешь ли ты, что переезд пойдет нам на пользу? – спросила она. У Джека меж бровей пролегла глубокая морщина, она потрогала ее пальцем, словно желая разгладить. – Мы так давно живем здесь.
– Но тебе здесь нравится, Эва, – сказал он. – Нам обоим нравится.
– Я думала уехать куда-нибудь, где медицинское обслуживание получше, – сказала она. – Впрочем, я понимаю, это эгоистично с моей стороны. – Эва играла на чувстве вины и съежилась от своей смелости.
– Я думал, что нас всех устраивает здешнее медицинское обслуживание, – сказал Джек. – У тебя под боком медицинский факультет.
– Я знаю.
– Если тебе кажется, что в другом месте тебя будут лечить лучше, мы можем поехать туда и подлечить тебя. Оставим девочек с Лоррин и Бобби и уедем.
Эва бросила взгляд на окно на другом конце гостиной. Они так и не удосужились повесить шторы. Внезапно она почувствовала себя такой уязвимой, словно там, в темноте, стоял сам Ирвинг Расселл и заглядывал к ней в окно.
– У меня здесь бессрочный контракт, Эва, – сказал Джек, словно она забыла об этом. – И ты любишь свою работу. Или, по крайней мере, я думал, что любишь.
– Я по-прежнему люблю ее.
– Ох, – сказал он, словно наконец понял, что движет ею. Протянув руку, Джек дотронулся пальцем до ее губ. – Ты хочешь переехать в Чапел-Хилл, чтобы быть ближе к Кори?
Эва застенчиво улыбнулась. Как он ошибался. Никогда она не стала бы жить в Чапел-Хилле, но ей хотелось, чтобы он в это поверил. Не было другого способа закончить разговор, который ей никогда не следовало заводить.
– Ты раскусил меня, – сказала она. – Просто мне так тяжело думать, что она покинет нас.
– Кори вернется. – Повернувшись на бок, Джек обнял ее и прижался головой к ее животу. Казалось, он успокоился оттого, что конфликт так легко разрешился. – Они всегда возвращаются.
В конце августа Эва с Джеком и десятилетней Дрю везли Кори в Чапел-Хилл. Эва как будто видела сон, в котором все было то же самое, но чуть иначе. Франклин-стрит изменилась, на смену многим магазинам и ресторанам пришли другие. Кафе, где она работала вместе с Ронни, стало теперь магазином одежды. Студенты были того же возраста, как и те, которых она оставила тогда, ей вспомнилось то волнение, с которым она думала о возможности стать одной из них, жить в кампусе. Эва поймала себя на том, что ищет Ронни, всматриваясь в лица женщин за тридцать, которых видела на улице. Она была встревожена и боялась наткнуться на кого-нибудь, кто мог бы узнать ее. Даже в студенческом общежитии Кори она избегала встречи с другими родителями в комнате отдыха или в коридоре.
Эва помогла дочери распаковать вещи и познакомилась с ее соседкой по комнате, девушкой по имени Мэгги – сокращение от Магнолии, – с черными как смоль волосами и пирсингом на языке. Эва не знала, стоит ли ожидать, что Кори и Мэгги поладят, но надеялась на это.
– Ты типичный член женского клуба, не так ли? – обращаясь к Кори, спросила Мэгги, которая не скрывала своего разочарования.
– На самом деле нет, – сказала Кори, вынимая вещи из сумки. – Я скорее робкая и застенчивая.
Мэгги засмеялась, и Кори засмеялась вместе с ней, словно это была шутка.
Тяжелее всего пришлось тогда, когда они, оставив Кори, отправились в обратный путь домой. Это напомнило ей первый день Кори в подготовительном классе. Она была все той же маленькой девочкой в бело-синих кроссовках, с воплем рвавшейся к своей маме, когда дверь классной комнаты захлопнулась, разделив их.
Джек настоял на том, чтобы на обратном пути в Шарлотсвилл они пели в машине, Эва понимала, что это была попытка не дать ей расплакаться. Ради Дрю она согласилась.
Когда они приехали домой, их уже ожидало электронное письмо от Кори.
«Пожалуйста, позвоните мне и скажите, что вы добрались благополучно», – написала она. Сколько новичков отправили домой подобные послания?
«Мы дома, милая, – написала она в ответ. – Папа заставлял нас всю дорогу петь свои любимые песни. Надеюсь, что ты довольна. Напиши мне, как ты поладила с Мэгги. Целую мама».
Было еще одно письмо, на этот раз от отправителя под псевдонимом Барко, а в строке «тема» было просто указано: «Эва». Она открыла его.
Дорогая Эва!
Друзьям Н. и Ф. необходимо найти место, чтобы начать новую жизнь. Ты можешь помочь, ответь. Если нет – не отвечай.
Эва долго смотрела на это письмо, сначала со смущением, потом со страхом, пока, наконец, не нажала клавишу «delete» и оно не исчезло с экрана.
40
Каждый новый учебный год в университете начинался с собрания факультета, проходившего в одном из помещений, расположенных на территории, и самым первым, кого Эва встретила, придя туда, был сам Ирвинг Расселл.
Она буквально столкнулась с ним в фойе, споткнувшись о рюкзак, оставленный кем-то на полу. Он подхватил ее, и Эва с признательностью заглянула ему в лицо.
– Извините меня, – растерянно сказала она. – Простите.
Рассел улыбнулся, и Эва представила, что его улыбка скрывает жизнь, полную потерь, и страха, и бессонных ночей.
– Я Ирвинг Расселл. – Он протянул руку. Обычно она для рукопожатия протягивала левую руку, которая причиняла ей меньше боли, но, застигнутая врасплох внезапной встречей, протянула ему правую руку, мгновенно пожалев об этом. У него было крепкое рукопожатие, его рука так сильно сжала ее ладонь и так долго не отпускала, что у нее в глазах заблестели слезы.
– Я Эва Эллиотт, президент Расселл, – сказала Эва, как только он выпустил ее руку. – Я психотерапевт из службы консультирования и психологической помощи. Добро пожаловать в университет.
– Я рад…
Кто-то оттолкнул ее, желая поздороваться с новым президентом, Эве было только на руку, что их разговор прервали. Войдя в дамскую комнату, она закрылась в одной из кабинок и прижала дрожащую руку к груди, плача от боли и от невысказанного чувства вины.
С Кори Эва общалась несколько раз в день, обычно по электронной почте и от случая к случаю – по телефону. Ей было легче читать письма, потому что она не могла слышать, как Кори плачет. Дочь умоляла забрать ее домой. Она ненавидела Каролину. Говорила, что там все занимаются спортом. Парни были грубыми. Все выпивали. Она ненавидела Мэгги и боялась ее друзей.
