– Привет, милая. Как ты поживаешь? – Эва села на диван в гостиной, чтобы не беспокоить Джека, который еще спал. Проснувшись от боли, она, прихрамывая, дошла до ванной комнаты, а выйдя оттуда, позвонила Кори.
– У меня мало времени, – сказала Кори. – Через несколько минут я ухожу в спортзал.
– Я только… – Эва закрыла глаза. О, как ей не хватало Кори! Ей не хватало той девочки, которой она всегда была. Девочки, которую она любила и к которой была привязана. Слишком привязана, сказала бы Кори. Но она не осмелилась рассказать Кори, о чем думает. – Дрю сказала мне, что Кену досталось интересное задание, он будет освещать новый поворот в истории семьи Расселл, – сказала она, – и я решила позвонить, чтобы поздравить его.
Кори молчала, вероятно размышляя о том, как странно слышать такие слова от матери, с которой она не разговаривала месяцами. От матери, никогда не скрывавшей своего пренебрежения к Кену. Это действительно было очень странно.
– Да, – наконец проговорила Кори. – Он очень рада этому. Я тоже думаю, что это хорошая новость, а?
– Очень хорошая. Однако создается впечатление, что расследование продвинулось не так уж далеко. Последнее, что я слышала, это то, что они не смогли найти… ребенка.
– Точно. Что ненормально. На самом деле Кен сейчас в Нью-Берне.
– Думаю, поиски на месте все еще продолжаются?
– Кен сказал, что они перевернули все вверх дном. Ты слышала о пистолете и ноже?
– Лоррин рассказывала, что нашли пистолет.
– И окровавленный нож, – сказала Кори. – В газетах об этом еще не писали. Они попросили Кена умолчать об этом, но я думаю, что скоро все станет известно публике. Для него это главная сенсация.
– То есть… – Эва вспомнила, как отрезала пуповину. В перчатках. Были ли на ней перчатки? Как долго сохраняются отпечатки пальцев на ноже, зарытом в землю почти три десятка лет назад? – Удивительно, что кровь на ноже сохранилась за все эти годы.
– Да, верно, она сохранилась, – сказала Кори. – То есть у них есть пистолет и окровавленный нож, но они еще не знают, чем она была убита.
Секунду Эва молчала. Ей не приходило в голову, что нож можно было рассматривать как орудие убийства. Она пользовалась им, помогая Кори появиться на свет.
– Хм, – произнесла она только для того, чтобы дать понять, что еще на линии.
– Теперь кое-кто полагает, что из нее вырезали ребенка, а потом убили. Или наоборот.
– Я слышала об этом в репортаже Ларри Кинга вчера вечером.
– Если все так и произошло, я надеюсь, что она умерла первой.
Давно уже не бывало, чтобы дочь так долго разговаривала с ней. Возможно, для того, чтобы подобрать ключик к Кори, нужно было говорить с ней о чем-то другом, а не об их отношениях. Возможно, во всем была виновата она сама.
– Ладно, я очень рада, что Кен получил это задание.
– Почему? – спросила Кори. – Он ведь тебе не нравится.
– Я никогда не говорила, что он мне не нравится, Кори.
– Ох, ну давай, мать.
– Неважно, нравится он мне или нет, – сказала Эва. – Я люблю тебя, и он любит тебя, значит, то, что хорошо для него, хорошо и для тебя.
– Это верно, – согласилась Кори. – Спасибо. Прости, мама, но я должна бежать.
– Еще одна вещь. – Эва торопилась. – Я послала тебе письмо с сообщением о том, что Дрю с папой на следующей неделе будут вместе играть в пьесе, которую ставят в студенческом театре. Ты получила его?
– Письмо. Уф.
– Что же, ты… и Кен приглашены, как мои гости, на тот случай, если вы захотите приехать.
– Не думаю, что мы сможем, спасибо, что сообщила мне об этом.
– Я скучаю по тебе, милая. – Слова сами слетели с губ Эвы.
– Мама, не начинай. Пожалуйста.
– Я не могу разговаривать с тобой и притворяться… – Она покачала головой. – Неважно. Спасибо, что сняла трубку.
– Я рада, что поговорила с тобой, – сказала Кори. – И передай привет папе.
44
– Мне кажется, ты помешалась, – сказал Джек, когда час спустя вошел в гостиную. Сидя перед телевизором, она ела из миски сухой завтрак «Cheerios» – это было все, что она могла съесть.
– Меня просто завораживает эта история, – сказала Эва. Она и вправду помешалась. Она была уверена, что все остальные следят за делом семьи Расселл так же внимательно, как она, но они надеялись услышать новые пикантные подробности. С другой стороны, Эве самой хотелось знать как можно больше подробностей. Она ожидала услышать то, чего боялась больше всего. Она боялась, что в связи с делом Женевьевы Расселл всплывет имя Кики Уилкс.
– Через минуту начнется пресс-конференция, – сказала она.
Джек сел рядом с ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, гладя ее по откинутым за спину волосам.
– Нормально. Лучше. – Она выдавила из себя улыбку, когда он обнял ее за плечи.
– Ты чуть было не напугала меня сегодня ночью, – сказал он. – Я давно не видел, чтобы у тебя были такие сильные боли.
– Я тоже испугалась, – сказала Эва. – Суставы еще немного скованы. – Она замалчивала свою боль. – Но все будет нормально.
– Тебе лучше оттого, что Кори поговорила с тобой.
– Возможно.
Она немного рассказала ему о беседе с Кори, но не упомянула о том, что расспрашивала дочь о деле Расселла. Она ощущала пустоту в душе оттого, что не могла открыться Джеку. Эва не испытывала ничего подобного с тех пор, как Расселл впервые появился в Виргинском университете, когда она не смогла объяснить Джеку, почему ей внезапно захотелось покинуть Шарлотсвилл. Эва ненавидела стену между ними, о которой он даже не подозревал. Или, возможно, подозревал. Возможно, отчасти по этой причине его лицо этим утром выглядело таким озабоченным.
– Начинается, – сказал он, кивая на телевизор, когда офицер в полицейской форме выступил вперед к микрофонам.
Минуту он разговаривал с другим мужчиной, звука слышно не было. Потом на экране остался один офицер. Прокашлявшись, он сверился со своими записями.
– На дне могилы, где были обнаружены останки Женевьевы Расселл, мы нашли как пистолет, так и кухонный нож, – сказал он. – Отпечатки пальцев на пистолете или ноже восстановить невозможно, но оружие было зарегистрировано на Тимоти Глисона, который вместе со своим братом Марти похитил миссис Расселл. Нам известно, что кровь на ноже принадлежит миссис Расселл.
– Неудивительно, – сказал Джек. – Кому же еще она может принадлежать?
На экране появилась фотография братьев. Слева был Тим, справа – Марти. Даже по прошествии всех этих лет, несмотря на все, что она знала о нем, она ощутила, как от его сексуальной улыбки у нее напрягся живот. Как это возможно? Как она могла не почувствовать отвращения к этому человеку?
