– Что такое ОСКП? – просил он.
– Организация, боровшаяся против смертной казни. Я даже не помню, как расшифровывается это сокращение. Он был против смертной казни, потому что его сестре был вынесен смертный приговор.
– Сестре, которую он пытался вызволить из тюрьмы?
– Верно. Видишь ли, он солгал мне. Сказал, что она убила фотографа, который изнасиловал ее, и…
– Я думал, что фотограф, которого она убила, была женщиной, – сказал Джек.
– Точно, – сказала Эва. – Именно это я имею в виду, говоря, что он лгал мне. Тим старался вызвать во мне сочувствие к своей сестре, говоря, что она была изнасилована.
Джек выглядел расстроенным.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, что ты взяла другое имя?
– Я сейчас объясню, – сказала она. – Он хотел вызвать во мне сочувствие к своей сестре, для того чтобы использовать меня… Однако я не подозревала об этом. Я думала, что он влюблен в меня. Тим был намного старше меня, а я была такой… Господи, он соблазнил меня своим вниманием. Через некоторое время он рассказал мне о своем плане похитить Женевьеву Расселл.
– Боюсь и предположить, к чему все это ведет. – На лице Джека было такое выражение, с которым он обычно смотрел на дочерей, если они совершали какой-то серьезный проступок. Оно было несвойственно ему. Когда он так смотрел, Эва иногда не узнавала его.
– Теперь это невозможно вообразить, – сказала она, – но я верила каждому его слову. Я думала, что с его сестрой поступили несправедливо, и я была… – она покачала головой, – я была поистине тронута тем, что он так любит ее, что готов пожертвовать собственной жизнью ради ее спасения. Он убедил меня приглядеть… охранять Женевьеву Расселл в хижине. Той самой, на Ньюс-Ривер.
– Там, где было найдено ее тело?
Эва кивнула.
– Это ты убила ее? – прошептал он.
Эва начала плакать, прикрывая рот рукой. Не в силах говорить, она замахала головой, чтобы не испытывать его терпения. Ей хотелось, чтобы Джек прикоснулся к ней, обнял ее за плечи и успокоил, как обычно, но он сидел в кресле как скала, сцепив в руках кружку с кофе, к которому так и не притронулся.
Ладонью она смахнула слезу со щеки и прокашлялась.
– У нее начались схватки, а я была с ней одна, – сказала она. – Я так испугалась. Мне было шестнадцать лет, и я толком ничего не знала о беременности и схватках. Сначала я думала, что она притворяется, но когда поняла, что это не так, я… я просто запаниковала. – Теперь Эва заговорила быстро. Она была возбуждена, торопясь высказать все до конца. – Я не знала, где находится больница, была ночь, и мы оказались в самой глуши, – сказала Эва. – Я хотела перетащить ее в машину, но было слишком поздно. Начались роды. Там в хижине, на кровати она родила ребенка, а я перерезала ножом пуповину. Это был тот самый окровавленный нож, который они нашли рядом с ней в могиле. Я не убивала им ее. Никто не убивал ее. Когда родился ребенок, у Женевьевы началось кровотечение. Она была рыжеволосой и рассказывала мне, что рыжеволосые женщины склонны к кровотечению после родов…
– Так вот почему ты сказала Кори о…
Эва увидела, как сверкнули глаза Джека. Широко открыв глаза, он резко поднялся с кресла, уронив чашку на ковер. – Нет, – сказал он. – Пожалуйста, не говори, что Кори не… – Он замолчал.
Не сводя с него глаз, Эва кивнула.
– Я завернула ее в одеяло и поехала в дом, где жили еще одни члены ОСКП, – сказала она. – Я была в истерике. Там я оставалась несколько дней и…
Отвернувшись от нее, Джек вышел из комнаты. Через минуту Эва услышала, как громко хлопнула дверь черного хода. Она сидела не двигаясь, но казалось, что мышцы, как змеи, извиваются у нее под кожей. Эва чувствовала себя такой же маленькой, как тогда, в хижине: она понимала, что должна быстро что-то предпринять, но не знала что. Должна ли она пойти вслед за Джеком? Теперь ее приход не обрадовал бы его, но ей нужно было так многое успеть, а время было на исходе. Было почти половина восьмого. Когда встретятся присяжные, чтобы вынести приговор Тиму?
Эва встала и пошла на задний двор, где Джек сидел на скамейке в саду, опустив голову на руки.
Когда она подошла к нему, он поднял глаза.
– Я не знаю тебя, – сказал он. – Я никогда тебя не знал.
– Нет, ты знаешь меня. – Она села рядом с ним на скамейку. – Ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Ты знаешь человека, которым я была почти тридцать лет. Эву Бейли. Человека, которым я стала.
– Как ты могла… – Джек умолк, покачивая головой. – Как ты могла удерживать ее? Почему ты не сделала ничего для того, чтобы вернуть дочь Расселлу?
– Я пыталась. Люди, которые помогали мне, сделали для меня и для Кори новые документы. Назвав мне имя Мэриэн, они сказали, чтобы я…
– Мэриэн? – Казалось, он был поражен.
– Она была связана… отдаленно связана с ОСКП, потому что ее муж был казнен.
– Не могу представить себе, чтобы Мэриэн позволила тебе…
– Мэриэн не знала ничего, кроме того, что я нуждаюсь в безопасном месте для жизни, – сказала Эва. – Она не пожелала знать ничего больше. Когда я ехала к ее дому в Шарлотсвилле, я попыталась подкинуть ребенка к дому губернатора в Роли, но там повсюду были охранники. Я попыталась положить ее в полицейскую машину но когда я открыла дверь, завыла сигнализация и я убежала. Я не знала, что делать. Джек, пожалуйста, пойми! Я была еще ребенком. Я едва умела водить машину и тем более не знала, как отдать ребенка Ирвингу Расселлу. Когда я добралась до дома Мэриэн, она решила, что Кори – моя дочь. К этому моменту я полюбила этого ребенка. Кори. Мне казалось, что мой долг сделать все для того, чтобы уберечь ее. Чтобы заслужить то, что она у меня есть. Заботиться о ней так, как заботилась бы Женевьева.
Джек медленно покачал головой.
– Полное безумие, – сказал он.
– Я понимаю, что это звучит именно так, и понимаю, что сразу вывалила на тебя слишком много, – сказала она. – Должно быть, тебе все это представляется ужасным. Более чем ужасным. Однако я это сделала, и я не могу вернуться в прошлое. – Эва посмотрела на часы и увидела, как дрожит ее рука.
– Я не знаю тебя, – повторил Джек. – Женщина, которую я знал, никогда не оставила бы у себя чужого ребенка.
– Я не была женщиной. – Эва снова принялась плакать, а может быть, и не прекращала. – Я была девочкой. Но я рассказываю тебе обо всем этом не для того, чтобы оправдаться.
– Тогда для чего ты мне обо всем этом рассказываешь?
– Для того… потому что Тим не выдал меня. Ты понимаешь это? – Она схватила Джека за руку. Рука в ее ладонях была жесткой и холодной как камень. – Когда умерла Женевьева, Тима там даже не было. – Ей хотелось, чтобы он понял ее. – Там не было никого, кроме меня. Только я знаю, что он не убивал ее. Он знает, что я там была, но он защищает меня. Защищает Кики.
