– Эва Бейли Эллиотт, также известная под именем Кики Уилкс, вчера вечером была арестована в доме, где Кармайкл жил со своей невестой Коринн Эллиотт, – сказал Дж. Б. – Эва Эллиотт призналась, что в 1977 году похитила новорожденную девочку Женевьевы Расселл и воспитала ее как собственную дочь.
На экране появилась фотография Коринн, снятая за ужином по поводу вручения премии на канале WIGH, на котором она присутствовала вместе с Кеном, та, что всегда стояла на столе, на рабочем месте Кена, за ней последовала фотография Женевьевы Расселл, та же самая, что уже несколько дней печатали на первых полосах газет. – Эллиотт публично сообщила о своей роли в похищении незадолго до того, как нашла убежище в доме Кармайкла вместе с мужем и дочерью.
«Убежище? – подумала Коринн. – Едва ли».
– От Ирвинга Расселла и от его другой дочери, Вивианы, пока не поступало никаких комментариев, – продолжал Дж. Б. – А Коринн Эллиотт, она же дочь Женевьевы Расселл, до сих пор отказывается говорить с нами.
«Позвонит мне Ирвинг Расселл?» – размышляла Кори. У нее стало больше родственников, чем прежде, а она чувствовала себя так, словно их вообще не было. Эва и Джек казались ей чужими. Здесь, забаррикадировавшись в своей спальне, она слушала, как на улице хлопают двери фургонов, а репортеры болтают с ребятами из съемочных групп у ее дверей. Она понимала, что оказалась в ловушке, и тосковала по Кену. Он был прав, она нуждалась в нем. Кен был буфером между ней и внешним миром.
Кори сидела за компьютером в кабинете, когда, должно быть в тысячный раз за последние пару дней, зазвонил телефон. Посмотрев на экран определителя, она чуть не запрыгала от радости, увидев, что на нем высвечивается номер Кена. Она нажала клавишу громкой связи.
– Прошу тебя, возвращайся домой, – сказала она вместо приветствия. – Прости меня, я вспылила.
Он нерешительно молчал.
– Это я должен просить у тебя прощения. Не могу представить, сколько всего обрушилось на тебя за последние несколько дней, а я только подлил масла в огонь.
– Сказав мне правду.
– Мне следовало бы сказать тебе ее несколько лет назад.
– Я не знаю, что делать, Кен, – сказала Кори. – За мной охотятся репортеры.
– Не отвечай на телефонные звонки или звонки в дверь и закрой шторы.
– Я так и сделала.
– Я еду домой, – сказал он. – Не хочу оставлять тебя там одну.
– Хорошо. – Ей стало легче. Она позволит ему позаботиться о себе.
Некоторое время он молчал.
– Твоя мать ранила тебя еще больнее, чем я думал, – наконец сказал он.
– Я очень зла на нее, – сказала Коринн. – Я так зла, что не могу держать себя в руках. Мне хочется все выбросить в окно.
– Я не осуждаю тебя, – сказал он. – Она лишила тебя родной семьи. Расселл уже попытался связаться с тобой?
– Нет. Если только это не был один из несметного количества звонков, на которые я не отвечала сегодня днем.
– Ты знаешь, что я сделал, когда уехал в тот день? – спросил Кен.
– Что?
– Я поехал к своему адвокату и возобновил процедуру развода. И я позвонил Фелиции и сообщил ей об этом.
Кори улыбнулась.
– Хорошо, – сказала она.
Он снова немного помолчал.
– Коринн, – сказал он, – ты выйдешь за меня замуж?
Кен фильтровал все поступавшие на домашний телефон звонки. Кори не желала разговаривать со своим отцом, с Джеком. В детстве она сначала называла его Джеком, теперь она вспомнила об этом. Она не желала слышать, как он умоляет ее навестить мать в тюрьме. Она была даже не готова представить себе там свою мать. Она за решеткой? В крохотной холодной камере? Кори не хотела думать об этом.
Тот звонок, которого действительно ожидала Коринн, испытывая одновременно страстное желание и трепет, раздался неожиданно.
Кен, как обычно, снял трубку, но на этот раз он протянул ее ей.
– Это адвокат Ирвинга Расселла, – сказал он.
Она взяла трубку из его рук, чувствуя, что у нее вдруг вспотели ладони.
– Это Коринн Эллиотт, – сказала она.
– Меня зовут Брайан Чарльз. – Он говорил быстро и отчетливо. – Я представляю Ирвинга Расселла. Президент Ирвинг Расселл хотел бы узнать, согласны ли вы пройти тест на ДНК, для того чтобы установить, являетесь ли вы его дочерью или нет.
На какое-то мгновение ей показалось, что ее предают, это чувство стало слишком привычным для нее. Неужели Расселл надеется на то, что она не его дочь? Может быть, он не хочет иметь дела с той кутерьмой, которую она привнесет в его жизнь?
– Разумеется, он очень надеется на то, что вы представите доказательства того, что являетесь его похищенной дочерью, – сказал Брайан Чарльз, не слыша ее ответа. – Но я уверен, вы понимаете, что ему необходимо во всем убедиться. Вам тоже лучше быть уверенной во всем.
– Да, – сказала Кори. – Я понимаю. Что я должна делать?
– Мы устроим так, что тест будет проведен с помощью вашего семейного врача, если это приемлемо для вас.
Так ли это? Могла ли возникнуть какая-та проблема, если тест будет сделан через ее врача? Могли ли они оказать какое-то влияние на врача? Допустим, заплатить ему за то, что он… что? Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая больше не знает, что для нее хорошо, а что плохо.
Прикрыв трубку рукой, она заговорила с Кеном.
– Они хотят, чтобы я сдала тест на ДНК через своего лечащего врача, – сказала Кори. – Это нормально?
Кен кивнул.
– Хорошая идея, – сказал он. – Ты должна быть уверена. Кто знает, где правда, если мы имеем дело с твоей матерью.
Она снова поднесла трубку к уху.
– Да, отлично, – сказала Кори.
– Прекрасно. Если вы дадите мне его номер телефона, я свяжусь с ним и скажу, чтобы он ждал вашего звонка. Разумеется, все связанные с этим расходы мы берем на себя.
Днем Кен отвез ее к врачу. В машине, когда они проезжали мимо выстроившихся вдоль подъездной дорожки репортеров, она надела солнцезащитные очки. Внезапно ей стало понятно, почему люди в подобных ситуациях надевают темные очки. Ее глаза уже не были красными от слез, но ей не хотелось, чтобы ее видели. Она не хотела рисковать, встретившись взглядом с кем-нибудь из сотни репортеров. Кори понимала, что Кен был, естественно, одним из них. Вернувшись домой, он стал обладателем сенсационной новости и кичился этим. Он хвастался тем, что причастен к этому делу.
– Прости, ты… – Она не знала, как сформулировать свои мысли. – Ты оказался в проигрыше из-за этой истории.
Кен рассмеялся.
– Еще в каком, – ответил он. – Я стал участником этой истории. – Он улыбнулся ей, Кен был так добр к ней с тех пор, как вернулся домой. – Не думай об этом, ладно? – сказал он. – То, что происходит с тобой, намного важнее премии, неважно, дали бы мне ее или нет.
