– Рад тебя видеть, мама, – сказал он.
И тут от двери прозвучал голос Бонни:
– Убирайся.
– Ну что ты, Бонни! – удивился Морган.
– Вон отсюда.
Она держала в руках принесенный из магазина пакет, а пахло от нее корицей и свежим воздухом. Глаза ее тревожно темнели. Да, она не шутила, будьте уверены. Морган эти признаки знал. Он отступил от матери, однако дверь всего одна, и ее перекрыла Бонни.
– Я, собственно, уже уходил, Бонни. Да я и приехал, лишь чтобы спросить тебя кое о чем.
– Я не отвечу, – сказала она. – Уходи.
– Бонни…
– Уходи, Морган.
– Бонни, зачем ты напечатала это в газете?
– Что напечатала?
– Твое… объявление. Как оно называется?.. Некролог.
– Ой. – Губы ее чуть изогнулись, он хорошо знал этот изгиб – гримаску, выражающую нечто среднее между весельем и сожалением. – Вот ты о чем.
– Что тебя толкнуло на это?
Она призадумалась.
Мать сказала:
– Уверена, это не летучие мыши, я же слышала, как они там ходят.
– По правде, – сказала Бонни, – я совсем о нем забыла. Ох господи. Я действительно собиралась все отменить, это был просто порыв, знаешь, налетит иногда…
– Не могу понять, как ты узнала, где я живу.
– Позвонила в Ричмонд, Леону, и спросила, – ответила Бонни. – Сообразила, что уж ему-то ты адрес сообщил, из-за Гины.
– Но какой в этом был смысл, Бонни? Некролог, господи помилуй.
– Или у летучих мышей тоже ноги есть? – спросила его мать.
– Это было вроде как извещение, – сказала Бонни.
– Извещение о чем?
Она немного порозовела. Коснулась ямочки под горлом.
– Ну, я теперь встречаюсь кое с кем, – пояснила она. – С другим мужчиной.
– А.
– Профессором истории.
– Этим и объясняется желание напечатать некролог обо мне?
– Да.
Ну, в общем, да.
И ему вдруг стало жалко ее – порозовевшие щеки, неловкий, горделивый, потупленный взор.
– Ладно, – сказал он. – Я только это спросить и хотел. Ухожу.
Бонни отступила, пропуская его. Она уже пришла в себя – посветлела, выпрямилась. Он шагнул в коридор. Оглянулся:
– Но боже ты мой, Бонни, ты не знаешь, что я почувствовал! Право же, такой… стыд. Это сообщение у всех на виду, и все из-за какой-то твоей причуды, недодуманной мысли!
Изгиб ее рта вернулся назад, став более приметным. Ну конечно, ей это казалось смешным.
– Не исключено, что ты даже закон нарушила, – сказал Морган.
И закашлялся. Полез в карман за платком.
– Хочешь «клинекс»? – спросила она. – Что с тобой Морган? Ты плохо выглядишь.
– Наверное, я мог бы потребовать, чтобы тебя арестовали. – И, найдя платок, прижал его ко рту.
– Давай не будем, а то каждый из нас мог бы потребовать, чтобы другого арестовали, – ответила Бонни.
Морган спустился на первый этаж, даже не попрощавшись с матерью, не взглянув на нее. Бонни последовала за ним. Он слышал, как за спиной шуршит ее хозяйственная сумка, – неприятный звук. Неприятная женщина. И перила липнут к ладони, откровенно грязные. А на коврике в прихожей ничего не стоит шею сломать.
У двери, когда его мысли уже устремились к пикапу (заправиться, проверить давление в шинах) и возвращению домой, Бонни вдруг вспомнила самое главное. Она убрала со лба прядь волос и сказала:
– Его зовут Артур Амхерст.
– Что?
– Имя мужчины, с которым я встречаюсь, – Артур Амхерст.
– Хорошо, Бонни, хорошо.
– Он очень степенный и серьезный.
– Рад это слышать, – сказал Морган, позвякивая в кармане ключами.
– По-твоему, это означает, что он скучный.
– По-моему, это ничего не означает.
Морган вытащил из кармана ключи, повернулся к двери, но тут вспомнил еще кое-что и обернулся:
– Послушай. Ты знаешь, ведь это и в самом деле могут быть летучие мыши.
– Кто?
– Те твари, которых мама слышит на чердаке.
– А, ну они же никакого вреда не приносят.
– Как ты можешь быть уверена в этом? С ними надо что-то делать. И не откладывая. Они могут проводку перегрызть.
– Летучие мыши? – спросила она.
– Да кто угодно, – ответил Морган.
Он потоптался на месте, потом прикоснулся, прощаясь, к фуражке и ушел.
Движение на улицах стало, что называется, «церковным» – старики в фетровых шляпах вели машины, полные бренчавших украшениями старушек, с тротуаров летело цоканье высоких каблуков. Морган ехал к центру, все еще пребывая в заторможенном состоянии, стараясь избавиться от утренних досад. И ехал, и ехал, не покидая город, но углубляясь в него. От того, что он навестит «Хозяйственный магазин Каллена», вреда никому не будет. Глядишь, там и Баткинс обнаружится, несмотря на воскресенье, – он вполне может раскладывать товары или лениво, непонятно зачем стоять, как он временами делал, у витрины.
Однако хозяйственный исчез. Осталось лишь пустое пространство между магазином ковров и риелторской конторой «Братья Гримальди» – даже и не дырка, а просто голый участок земли. На нем уже и трава выросла. И бумажный сор, приставший к его буграм, успел пожелтеть и раскиснуть. Доска на задах участка извещала: «НИФФ ДЕВЕЛОПМЕНТ КОРП.» ВОЗВЕДЕТ НА ЭТОМ МЕСТЕ…
Морган простоял с минуту, поддел повыше очки и поехал дальше. А как же Баткинс? Где он теперь? Поворот налево. Вот и Кросуэлл-стрит. «Мастера на все руки» стоят на месте, закрытые на воскресенье, но, судя по всему, процветающие. Ряды глиняных кувшинов в витрине придают магазину этакое археологическое обличье. Окна третьего этажа, как всегда, темны и пусты. Морган наполовину поверил, что, поднявшись по лестнице, он обнаружит там Эмили и Леона Мередит, все еще ведущих, словно пара детей из сказки, чистую, бродячую жизнь.
3
– Она обязательно налезет, – сказала вторая сводная сестра. – Просто я весь день по лавкам ходила, и оттого ноги мои малость опухли.
– Так прошу вас, мадам, – устало откликнулся Принц.
– Может, мне стоит пальцы на ноге подрезать.
– Ну а вы, юная леди? – спросил Принц.
Он смотрел на Золушку, которая выглядывала из-за задника сцены. Одетая в мешковину, стеснительная и хрупкая, она шагнула вперед и приблизилась к Принцу. Он опустился перед ней на колени, держа в руках стеклянную туфельку или, может быть, мерцающий клочок целлофана. И каким-то чудом мешковина ее вмиг обратилась в лавину льдисто-голубого атласа.
