– И что, черт подери, это должно означать?
Агент ФБР пересел за стол Фиске.
– Ничего, если не считать некоторых вопросов касательно того, что произошло в тот день. Не хотите ввести меня в курс дела?
Джон снял очки и посмотрел на Маккенну.
– Почему бы вам просто не выстрелить мне в голову? Полагаю, я получил бы от этого гораздо больше удовольствия.
Маккенна придвинул свой стул к стене и закурил.
– Знаете, если вы хотите доказать собственную невиновность, вам следует начать со мной сотрудничать.
– Маккенна, вы уверены, что я убил своего брата, так что мне не о чем с вами разговаривать.
– Я расследовал немало дел за годы службы. По крайней мере, в половине случаев исходная теория оказывалась неверной. Моя философия такова: никогда не говори «никогда».
– Ничего себе. Это прозвучало искренне.
Маккенна заговорил более доброжелательно:
– Послушайте, Джон, я уже давно занимаюсь расследованиями. Простые и очевидные дела, когда все сходится, встречаются редко. В этом определенно возникли неожиданные повороты, и я не намерен их игнорировать. – Он замолчал, а потом добавил, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: – Почему же ваш брат так заинтересовался Руфусом Хармсом и что именно было в апелляции?
Фиске снова надел темные очки.
– Ваш вопрос не укладывается в теорию, по которой я убиваю брата.
– Ну, это лишь одна из моих теорий. Я приехал сюда, чтобы отыскать ваш внезапно исчезнувший пистолет калибра девять миллиметров. И пока я жду окончания обыска, почему бы не взглянуть на происходящее с другой стороны? Руфус Хармс. Ваш брат взял апелляцию, и складывается впечатление, что он побывал в тюрьме.
– Вам это сказал Чандлер?
– У меня много источников информации. Вы с Эванс пытались выяснить, что произошло с Хармсом. Он сбежал из тюрьмы в Юго-Западной Вирджинии. И вчера вы летали туда на чартерном рейсе. Почему бы вам не рассказать мне об этом? Где вы побывали и что там делали?
Ошеломленный Фиске откинулся на спинку стула. Маккенна устроил за ними слежку. В этом не было ничего необычного, однако Джон не подумал о такой возможности.
– Кажется, вы и так много знаете – зачем задавать вопросы мне?
– Возможно, вы располагаете информацией, которая поможет мне довести до конца это дело.
– И опередить Чандлера?
– Когда людей начинают убивать, какое значение имеет, кто первым это остановит?
Джон прекрасно понимал, что в словах Маккенны есть определенный смысл. Во всяком случае, на поверхности. Но на самом деле многое зависело от того, кто первым раскроет дело. Представители правоохранительных органов вели свой счет, как и те, кто занимался любой другой работой.
Джон встал.
– Давайте проверим, как там Билли. Наверное, он уже обнаружил пару тел, спрятанных в моей картотеке несколько дней назад.
Когда они вернулись, Хокинс уже заканчивал.
– Ничего, – ответил он в ответ на вопросительный взгляд Маккенны. – Если хотите, можете проверить сами, – дерзко предложил полицейский.
– Всё в порядке, я вам верю, – дружелюбно ответил Маккенна.
Фиске не сводил глаз с Хокинса.
– Что это, Билли? – Он показал на его шею и воротник.
– Ты про что?
Джон коснулся пальцем воротника полицейского и вывернул его так, чтобы тот увидел, что он имел в виду.
Хокинс слегка покраснел.
– О, проклятье… Бонни решила спрятать мои синяки. Именно по этой причине мое лицо выглядит относительно прилично. Я никогда в жизни не получал таких тяжелых ударов. Парень, конечно, был крупным, но я и сам не маленький.
– Я бы выпустил в ублюдка всю обойму, – заявил Маккенна.
Фиске удивленно посмотрел на него, а Хокинс кивнул.
– Да, было у меня такое искушение. Парни не спустили бы мне, если б узнали про косметику, но на улице так жарко, что я начал потеть, и эта дрянь испачкала одежду. Уж не знаю, как женщины справляются.
– Ты хочешь сказать, что это…
– Да, косметика, – смутившись, признался он.
Несмотря на посетившее Фиске откровение, он попытался сохранять спокойствие, лишь осторожно потер плечо, которое все еще беспокоило его.
Маккенна смотрел на него.
В этот момент зазвонил телефон. Джон снял трубку. Это была сиделка из платного интерната для престарелых, где жила его мать.
– Я прочитала о Майкле в газете. Мне очень жаль, Джон. – Женщина работала там уже много лет, и Фиске хорошо ее знал.
– Благодарю, Анна. Послушайте, сейчас не самое лучшее время…
– Я хочу сказать, Майкл недавно приезжал сюда, а теперь его нет… Не могу поверить.
Джон напрягся.
– К вам, в дом престарелых?
– Да, на прошлой неделе. В четверг… нет, в пятницу.
В день, когда он исчез.
– Я помню, потому что обычно он приходил в субботу.
Фиске тряхнул головой, рассчитывая, что все прояснится.
– О чем вы говорите? Майк не навещал маму.
– Нет, он здесь бывал. Просто не так часто, как вы.
– Но вы никогда не говорили мне…
– В самом деле? Должна признаться, что Майкл не хотел, чтобы вы знали.
– Проклятье, почему не хотел? Я сыт по горло людьми, которые рассказывают мне истории про моего брата.
– Сожалею, Джон, – сказала женщина, – он просил меня ничего вам не говорить, и я выполняла его желание. Вот и всё. Но теперь, когда его больше нет… я решила, что вам не помешает это знать.
– Он видел маму в пятницу? А с вами говорил?
– Ну, почти нет. Мне показалось, что Майкл немного нервничал. Ну, или что-то его тревожило. Он приехал очень рано и провел здесь всего полчаса.
– Так он разговаривал с мамой?
– Они встретились, но я не знаю, разговаривали они или же не особо. Иногда с Глэдис бывает нелегко. Когда вы сможете заехать повидать ее? Я хочу сказать, что Глэдис не может знать про Майкла, но по какой-то причине выглядит расстроенной.
Для Джона было очевидно: женщина верит, что связь матери с детьми может победить Альцгеймера.
– Я очень занят… – Фиске не стал договаривать. Будет настоящим чудом, если мать вспомнит о разговоре с Майклом, и едва ли это ему поможет. Но если она что-то расскажет? – Я сейчас приеду.
Он повесил трубку, взял портфель и кинул туда всю почту.
– Ваш брат посетил мать в тот день, когда он исчез? – спросил Маккенна, и Джон кивнул. – В таком случае, она может нам что-то рассказать.
