Сотник пробормотал ритуальную фразу и бесшумно исчез за порогом. Пелагея некоторое время смотрела на кучу лохмотьев – все, что осталось от человека, чье имя она уже позабыла, и велела послушнице убрать все следы ниргуны
[22]
. После этого она вызвала Безыменя.
Агент Клементьева, бывший резидент Морока, проживший на свете три с лишним сотни лет, убитый во времена октябрьской революции в Архангельске своими же друзьями-чекистами, но оживленный Мороком, превратившийся, по сути, в хлопотуна
[23]
из русских легенд, появился в келье тихо и незаметно, как бесплотный призрак. Он действительно мог становиться невидимым, менять облик, превращаться в любого зверя, мог проникать в любое отверстие или щель, исчезать и появляться в другом месте за считанные секунды, и диапазон его возможностей был весьма широк. Даже имя – Безымень было ему дано не зря
[24]
, лицо этого человека-оборотня, сыгравшего роль «капитана Висковатого», запомнить было невозможно. Боялся он только своего Господина, хотя даже сам Клементьев признавался, что толком не знает, как его уничтожить. Если мифологического хлопотуна можно было убить плеткой от нехолощеного коня или тележной осью, причем наотмашь, с первого удара, второй удар его оживлял, то смерть Безыменя лежала где-то в глубинах колдовских заклятий, опасных даже для магов, владеющих гримуаром
[25]
.
– Пахнет ниргуной, – повел он носом, подходя к трону верховной жрицы, сгибаясь в низком поклоне. Одет Безымень был в мирскую одежду: серый кургузый пиджачок, серые, в полоску, брюки, туфли с пряжками, рубашку цвета дыни и галстук в горошек, который изредка менял рисунок и цвет. Все в облике этого человечка казалось серым, неприметным, пыльным и невыразительным, но таким и должен был быть облик беса, служителя черного мага, описанный наиболее точно в «Книге небытия» Шалиостро и в романе «Отягощенные злом» известных писателей двадцатого века братьев Стругацких.
– Добро пожаловать в обитель Хозяина, – приветствовала гостя Пелагея, с любопытством разглядывая его фигуру и сероватое лицо с редкой щетиной. – Давненько мы не встречались, господин Терновой.
– Давно, – равнодушно согласился Безымень, не реагируя на то, что верховная жрица назвала его настоящую фамилию. – Меня послали помочь тебе, настоятельница. Что прикажешь делать? Может быть, убрать с острова нежелательных свидетелей?
Пелагея нахмурилась. Она не любила, когда инициативой завладевал собеседник.
– Люди Пашина мне не страшны, я хочу сама поиграть с ними в кошки-мышки, победить их изнутри, чтобы досадить волхву. Гораздо опаснее те силы, которые стоят за самим Евстигнеем. Тебе надо постараться выйти на них, обозначить контуры противостояния. Это поможет нашему Господину справиться с ними, а нам даст возможность пожить спокойно еще лет сто.
– Много от меня хочешь, Хозяйка, – бледно улыбнулся Терновой-Безымень. – Я человек маленький, слабый, мой удел – тихая разведка в пределах деревни, работа с простыми смертными. С волхвами мне не сдюжить.
– Не прибедняйся, Безымень, мне известен твой послужной список. Правда, говорят, в последнее время ты приувял немного, наделал ошибок, не справился кое с чем, но это дело поправимое. Скоро настанет день Посвящения, где и ты улучшишь здоровье, насытишься на какое-то время.
– Мне необходим жуцзин
[26]
, Хозяйка, я действительно устал. Попроси Господина сделать милость, дать мне покой. Я все для тебя сделаю.
– Все будет зависеть от тебя, от твоих действий и успехов. Выведи меня на сеть волхва, измени его план бытия, и я помогу тебе.
Безымень сверкнул острыми глазками, поклонился. Верховная жрица почувствовала его недоверие, но повторять обещание не стала.
– К сожалению, вынуждена пожаловаться на службу хранителей храма. Сотник не справляется со своими обязанностями и допустил немало проколов. Единственная его заслуга – он дезинформировал жриц о месте положения Врат, и даже этот старый дурак – волхв клюнул на эту удачную выдумку. На этом удачи сотника исчерпываются. Мне надоело подчищать за ним хвосты, исправлять ошибки, еще один неверный шаг – и нами заинтересуются силовые ведомства, а этого допускать нельзя. Тебе придется убрать сотника.
Безымень снова молча поклонился.
– Еще тебе предстоит допросить Марью-ведунью, наставницу моей послушницы. Она вот-вот преставится, а я должна еще узнать от нее, что она передала Владиславе, какие знания и умения. Девку украдешь, мне она нужна для жертвоприношения, хочу пожить в ее теле.
– Что делать с теми, кто станет ее защищать?
– Их судьба меня не волнует. Помоги сотнику захватить и доставить в храм живым только одного – Антона Громова. Мне нравится такой тип мужчин. – Старуха растянула в улыбке фиолетовые губы. – Хочется позабавиться. Давно я этим не занималась. Попробуй также взять в заложники женщину, Валерию Гнедич, на всякий случай. Вдруг я неправильно оценила возможности Пашина? Будет с чем торговаться.
Безымень попятился, не поднимая глаз от пола. Тихо и невыразительно проговорил:
– А что твой личный врач? Уже не помогает тебе?
Пелагея сжала губы в бледную полоску, полыхнула гневом, но сдержала готовое сорваться с губ крепкое словцо. Безымень знал о неучастии колдуна в делах храма и подчеркивал свое положение. На миг у жрицы даже мелькнула безумная мысль поменять их местами.
– Ступай, Терновой, докажи свою полезность. Может, судьба и к тебе будет более милостива в будущем. Кстати, ты случайно не имел доступа к Древним?
– Я знавал одного из них, сенмурва.
– Врата охраняет изверг Ягья.
Безымень изменился в лице, попятился.
– Нет, Хозяйка, уволь, с извергами я не общался и в нижние ады Нави не спешу.
– Иди, – усмехнулась Пелагея.
Слуга Клементьева исчез. В келье будто враз посветлело, и верховная жрица с облегчением перевела дух. Всех глубин этого человека она не знала, но чувствовала, что он гораздо сильнее, чем кажется с виду.
– Да придет Тот, чье имя будет произнесено! – прошептала Пелагея, берясь за крест на груди обеими руками.
ЗАБОТЫ ЭМИССАРА
Если система храмов Морока играла для него самого роль духовной живодерни и своеобразного «общепита» в соединении с «центрами удовольствий», то сеть его эмиссаров служила для решения более ответственных задач: разведки общественного мнения и контроля за проведением в жизнь идеологических установок и программ, для воплощения идеала Морока, который состоял в превращении Земли в Навь, в царство «живых мертвецов», зомби, послушно выполняющих любой его каприз.
