Джуффин положил на стол монету с профилем Его Величества Гурига Восьмого и пообещал:
– Ближе к вечеру благословлю тебя еще раз, посмотришь, что будет, только постарайся ничего не загадывать наперед. Забуду – напомни. А теперь марш по домам. Все трое! И чтобы я вас раньше, чем в обед в Управлении не видел.
Мы уставились на шефа с немым изумлением. Не знаю, кто как, а я сразу подумал, что для полного счастья Джуффину, оказывается, не хватало гуманности. Ну или просто наплевательского отношения к работе Тайного Сыска. Что, впрочем, в его случае примерно одно и то же.
– В запутанных делах вроде этого невозможно предугадать, когда у нас появится возможность перевести дух, – сказал он. – Может, уже завтра, а может, только к началу зимы. Поэтому пока она есть, глупо не воспользоваться.
– А она есть? – недоверчиво переспросил я, убежденный сторонник истерического метода расследования, когда все хаотически перемещаются по городу, нервно размахивая руками, питаются исключительно печеньем на совещаниях и сутками напролет не спят.
– Утренние газеты только что вышли, – объяснил Джуффин. – К обеду, надеюсь, станет более-менее понятно, какой они возымели эффект. Заодно проверим, заявит ли леди Шумана Тамайхуни о возмутительной краже старинной рукописи, или замнет этот вопрос.
– А Блиммы? – спросил Нумминорих. – Нам разве не надо срочно?..
– Срочно пока вообще ничего не надо, – твердо сказал шеф. – Никуда твои Блиммы от нас не денутся. Они же не в курсе, что ты про них кое-что интересное разнюхал. Зачем им куда-то бежать? Впрочем, их побег многое расставил бы по местам и заодно развлек бы публику. Даже жаль, что на него никакой надежды. Все. Марш по домам!
* * *
Обычно в таких случаях я иду куда угодно, но только не по указанному маршруту. Чувство противоречия – топливо, на котором функционирует мой организм. Но тяжелый приступ гуманизма у Джуффина привел меня в такое замешательство, что я дисциплинированно шагнул Темным Путем прямо в гостиную Мохнатого Дома. И сразу понял, что вовремя. Вернее, почти вовремя. К самому интересному все-таки опоздал.
В центре гостиной на полу сидела леди Тайяра Ката, завернутая в старое куманское одеяло, уже некоторое время влачащее безрадостную судьбу официальной собачьей подстилки, и рыдала взахлеб, как младенец, у которого отобрали любимую погремушку. Рядом расположилась Базилио, хвала Магистрам, тщательно одетая и даже не по самой последней столичной моде, то есть, без содрогания вполне можно смотреть. Вид у нее был чрезвычайно растерянный. Неудивительно, до сих пор в нашем доме главной ревой была она. А все остальные в моем лице вечно ломали голову, как ее на этот раз утешать.
– Что у вас стря?.. – бодро начал я. И умолк буквально на полуслове, наконец-то сообразив, что именно не так в этой уютной домашней сценке. На полу рыдала сама леди Тайяра, а не призрак, поселившийся у нас после ее трагической гибели.
– Сам видишь, – сказала Базилио. – Леди Тайяра воскресла. Я думала, быть живым человеком гораздо лучше, чем призраком. Но леди Тайяра, по-моему, как-то не очень довольна.
– «Не очень довольна» это еще мягко сказано, – согласился я. – Впрочем, иногда люди плачут от радости, настолько сильной, что иначе невозможно ее перенести.
– Да какая, в болото, радость?! Вся моя работа хромой козе под хвост! – объяснила леди Тайяра, не прекращая рыдать. – Я же только-только начала разрабатывать специальную магию для призраков! С особыми ритмами и всем остальны-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ым.
На этом месте она буквально захлебнулась слезами.
– Ага. Значит, все-таки не от радости, – вздохнул я. – Жаль. Потому что совершенно не представляю, как вас утешить. То есть представляю, но я, к сожалению, не маньяк-убийца, поэтому не возьмусь. – И спросил Базилио: – Это Гэйшери устроил?
– Ну а кто же еще? – невольно улыбнулась она.
– Я думал, он спит.
– Спал. И уже пошел спать дальше. Но час назад спустился из башни, сказал, очень трудная это работа – смотреть чьи-то будущие сны. И попросил принести ему камру, которую варят наши повара.
– Дырку в небе над нашим домом. Каким чудом он до сих пор цел? – искренне удивился я.
Если бы Гэйшери разрушил Мохнатый Дом, после дегустации нашей камры, я бы, пожалуй, не смог его упрекнуть. Потому что повара хоть и стали вполне пристойно готовить, отринув прискорбные традиции Королевской кухни, но камру до сих пор предпочитают варить по дворцовому рецепту. В результате единственное достоинство изготовленного ими напитка заключается в том, что он все-таки не яд.
– Ну что ты, Гэйшери не настолько злой, – укоризненно сказала Базилио. – Он даже посуду не бил. Только обзывал камру разными удивительными словами, было очень смешно! Особенно про слезы бешеной кошки и помет болотного духа… Или наоборот, слезы болотного духа и жидкий кошачий помет? Но между делом все-таки выпил полторы кружки, страшно при этом кривляясь и плюясь. На шум прилетела леди Тайяра, и Гэйшери сразу забыл про камру. Сказал, что думал о леди Тайяре весь вчерашний вечер и решил, что такой прекрасной юной леди не помешало бы добавить немного телесности. После этих слов она сразу стала живой, только без одежды, но это, по-моему, совсем не беда. Завернулась в подстилку и расплакалась. А Гэйшери сказал, что пообещал еще нескольким сотням сновидений непременно увидеть их в ближайшее время. И пошел наверх. Иными словами, сбежал подобру-поздорову.
– Юу-у-у-у-у-у-у-у-уной ле-е-е-еди! – сквозь слезы передразнила леди Тайяра. – Да я как минимум вчетверо старше этого нахала!
– Это вряд ли, – возразил я. – Говорят, нашему гостю около двадцати тысяч лет; точно никто не может сосчитать, все сбиваются.
– Тоже мне, великая трудность до двадцати тысяч сосчитать! – презрительно фыркнула леди Тайяра. – Любой школьник сумеет. Но он все равно молодец, жить двадцать тысяч лет подряд это разумный выбор. Довольно много можно успеть.
– Может, и вы теперь столько проживете, если уж все равно воскресли, – сказала ей Базилио. – Почему нет?
Надо же, какая способная, слету научилась утешать. По крайней мере, леди Тайяра окончательно прекратила реветь и ответила почти нормальным голосом:
– Может, и проживу. Но на данном этапе работы мне было гораздо удобней оставаться призраком. Прекрасное состояние! Вечное сияние чистого разума, и никаких забот. А теперь начинай сначала: деньги, имущество, жилье, так называемое человеческое общение и прочие невыносимые хлопоты. И сон – столько драгоценного времени снова придется на него тратить! А если еще, упаси меня от такой беды Сердце Мира, чья-нибудь задница в очередной раз понравится? Тогда прощай ясность мысли на целую дюжину дней. Ненавижу, когда рушатся мои планы! Особенно если настолько невовремя, – заключила она. Но уже не скорбно, просто сердито.
А с сердитыми леди мне гораздо легче найти общий язык, чем с рыдающими. К такому их агрегатному состоянию я как-то больше привык.
