– С Гэйшери ничего не поделаешь, – сказал я леди Тайяре. – Это такое стихийное бедствие вроде потопа, его можно только переждать и постараться выйти с наименьшими потерями.
– Да я уже потеряла все! – воскликнула она, скорбно воздев к потолку руки. Кстати, очень красивые руки. Я и забыл.
– Не все, а только свое бестелесное состояние, – возразил я. – Голова-то осталась при вас. И то, что в ней. Это главное. При такой голове какая разница, есть у вас тело или нет?
– Это был комплимент, или вы надо мной подшучиваете? – строго спросила леди Тайяра.
– Первое, разумеется. По-моему, ваша голова – это совсем не смешно.
– Вы можете и дальше оставаться у нас. Сами видели, сколько здесь пустых комнат, – предложила Базилио, адресовав мне при этом такой умоляющий взгляд, что даже если бы я ненавидел нашу гостью всем сердцем, все равно не смог бы устоять.
– Вы же не бросите Базилио, – сказал я леди Тайяре. – Вы сейчас нужны ей как воздух. Сами говорили, она очень способная, а способным людям надо постоянно учиться, причем на пределе возможностей. А другой такой учительницы во всем Мире не отыскать.
– Но теперь она будет учиться в Университете.
– Если еще поступлю, – напомнила Базилио.
– Да поступишь, конечно, – отмахнулась леди Тайяра. – Кого туда и брать, если не тебя.
– В том и проблема, – объяснил я. – Ей там будет слишком легко. К тому же кто-то должен ежедневно вытряхивать из ее бедной головы глупости, которым нынче учат студентов. Я совершенно точно не потяну. Поэтому готов идти на любые расходы. Кров, стол, жалование по вашему желанию; бонусом прилагаются интриги, скандалы, расследования, нашествия Безумных Магистров, – я многозначительно возвел глаза к потолку, подразумевая башню, в которой залег Гэйшери, – и другие оригинальные способы отрывать вас от работы в самый неподходящий момент. Но по крайней мере, моя задница не будет вас отвлекать. В смысле вы на нее уже вдоволь нагляделись, скучное повседневное зрелище, как заоконный пейзаж.
Леди Тайяра наконец-то рассмеялась. Теперь, по моему опыту обращения с сердитыми леди, дело должно было пойти на лад.
– Я в этом деле и сам пострадавший, – сказал я. – Только расхвастался друзьям, что у меня в доме завелся призрак величайшего математического гения, как вдруг – оп-па! – и нет никакого призрака. Но живой гений, я думаю, тоже вполне сойдет. Впрочем, если вам у нас надоело, съезжайте, конечно. Ваши интересы все-таки важней моего хвастовства.
– Пока я была призраком, ваше гостеприимство казалось мне вполне нормальным делом, – вздохнула леди Тайяра. – Большинство призраков вообще никого не спрашивают, заводятся, где хотят. А теперь как-то сразу стало неловко. Как будто вы…
– Меценат! – подсказал я. – Обычный невежественный меценат с большим сердцем. Желаю по мере своих скромных возможностей способствовать свободному развитию наук. Лучше бы, конечно, вы были чудовищем вроде Базилио, мне так привычней; с другой стороны, математики и есть чудовища. Страшнейшая из наук.
Она снова рассмеялась. Все-таки я молодец.
На этом я счел свой долг хотя бы частично исполненным, плюхнулся на диван и закрыл глаза. Сквозь навалившуюся на меня блаженную дрему слышал, как леди Тайяра говорит «Идем отсюда, не будем ему мешать», – а опытная в делах такого рода Базилио ей объясняет: «А мы и не помешаем, если только не встанем ногами ему на голову и не начнем скакать».
Святая правда, скакать у меня на голове, когда я сплю, не надо ни в коем случае. У меня очень чуткий сон. Впрочем, голоса, звон посуды, хлопки оконных ставен, бульканье льющейся из кувшина камры, грохот упавшего на пол подноса и смех ему никогда не мешают. В высшей степени умиротворяющий фон.
* * *
Зато я сразу проснулся от хлопка парадной двери, который, по идее, вообще не должен быть слышен в гостиной, звукоизоляция в Мохнатом Доме выше всяких похвал. Но что мне какая-то дурацкая изоляция и прочие законы физики, если у меня чутье как у сторожевого пса.
Несколько минут я лежал и прислушивался к звукам: кто пришел, чего хочет и придется ли мне в связи с этим вставать с дивана или сойдет и так? Однако тут уже законы физики на мне отыгрались. В смысле не слышно было ни черта.
Наконец в гостиную вошла Базилио – одна, без леди Тайяры. И даже без собак; интересно, кстати, куда они сегодня подевались? Спрятались подобру-поздорову в подвале, чтобы Гэйшери не облагодетельствовал их между делом какими-нибудь чудесными превращениями? Молодцы, если так. Потому что если умника Дримарондо превратить в человека, он нам этого никогда не простит, высокомерия в нем больше, чем во всех столичных аристократах вместе взятых: если уж я, такой распрекрасный, родился собакой, значит собаки – венец природы, а все остальные виды – всего лишь ее беспомощные попытки повторить этот грандиозный успех.
А если сделать из Друппи еще одну говорящую собаку, сам он вряд ли на это обидится, но мне заранее страшно при мысли о том, сколько ласковых слов нам всем придется выслушать в ближайшую сотню лет. После чего усталый оратор возьмет небольшую паузу, чтобы выпить воды, и все начнется сначала. Ужасная, между прочим, была бы жизнь.
– Ты не спишь? – обрадовалась Базилио. – Вот хорошо! Я как раз мучилась – будить тебя или не будить. Потому что, с одной стороны, очень жалко. А с другой, я должна с тобой посоветоваться прежде, чем сделать чрезвычайно ответственный шаг.
– Час от часу не легче. Какой такой ответственный шаг?
– Там пришли люди. В большинстве незнакомые; впрочем, некоторых я знаю в лицо, они здесь рядом живут. Я сперва думала, они к тебе по какому-то делу, но оказалось, ко мне; тебя настоятельно просили не беспокоить.
– И чего они хотят? – зевнул я, заранее успокоившись: наверняка речь о каких-нибудь житейских пустяках. Может, наконец-то собрались разбить сад в центре площади, о котором говорят еще с прошлого года? Было бы хорошо.
– Хотят, чтобы я подписала петицию…
– Чего?! – взревел я.
– Петицию, – повторила Базилио. – Это такое специальное письмо Королю…
– Спасибо, я знаю, что такое петиция. И о чем они просят Короля? Отменить поправки к Кодексу Хрембера и запретить магию? Даже не вздумай связываться. Ты что!
– Наоборот. Там написано, что жители столицы Соединенного Королевства просят Его Величество ни в коем случае не отменять никакие поправки и магию не запрещать, потому что она – смысл и основа жизни; там немножко иначе сказано, другими словами, но по сути примерно так… Слушай, неужели это правда? Могут издать закон, что нельзя колдовать?
– Не могут, – твердо сказал я.
И проснулся настолько окончательно и бесповоротно, что тогда казалось – больше вообще никогда в жизни не усну. А проснувшись, тут же сообразил, что только что разгласил секретную информацию, за что, между прочим, согласно пресловутой служебной инструкции, полагается по ушам. И поспешно добавил:
