У него была такая самодовольная рожа, что хоть на шею ему бросайся, а потом сразу – бац! – и в глаз. Совершенно невыносимый тип, и с этим надо было срочно что-то делать, просто чтобы не взорваться от противоречивых чувств.
Но ни бросаться на шею Гэйшери, ни затевать с ним драку я все же не стал – для этого пришлось бы растолкать кошек, собак и леди Сотофу. Как говорил Джуффин, у всякого насилия своя цена. И в некоторых случаях лучше заранее отказаться от покупки.
Впрочем, кое-что я мог сделать, не вставая с места. Гэйшери сам подсказал мне правило: в любой непонятной ситуации благословляй. К тому же, проводить первое испытание нового незнакомого заклинания на его создателе, на мой взгляд, только справедливо. Не понравится – сам виноват.
Вообразить себя всем Миром сразу оказалось на удивление просто. Некоторая сложность заключалась в том, чтобы вовремя остановиться и не стать в своих фантазиях целой Вселенной. Все-таки я не уверен, что у Вселенной есть сердце, а по правилам следовало представлять, что отдаешь именно его. Когда мне ценой невероятного волевого усилия удалось мысленно уменьшиться до размеров отдельно взятого Мира, я быстренько вообразил, что швыряю свое сердце в Гэйшери – от души, читай, со всей дури. Как недавно кинул в него кувшин.
Не знаю, что он при этом почувствовал; памятуя о том, что мои Смертные Шары этому типу до фени, я заранее не особо рассчитывал на какой-то эффект. Зато сам ощутил такой восхитительный жар в груди, словно не отдал, а получил новое сердце. Гораздо лучше прежнего. По крайней мере, определенно больше, раз в двадцать пять.
Все это вместе произвело на меня столь сокрушительное впечатление, что я утратил остатки разума и сказал Гэйшери, просто чтобы его подбодрить:
– Помните, как вы горевали, что приходится жить в Мире, где какой-то гад думал не в ту сторону и испортил ваше Благословение? Так вот, у вас больше нет такой проблемы. Я его отменил. Вернее, не я, а Темная Сторона. Но какая разница. Раз, и не стало, как будто никогда не было – вот что важно для нас!
Гэйшери посмотрел на меня так, словно я только что откусил ему ногу. Или как минимум зверски ее пожевал. То есть, то самое выражение абсолютного шока, за которым в некоторых случаях следует ответный удар.
Ответный удар не заставил себя долго ждать. Гэйшери расхохотался, да так, что сложился пополам. Армстронг и Элла от тряски сползли с его колен, но тут же полезли обратно. Это было не проще, чем забраться в качающуюся на волнах высокобортную лодку, но они не сдавались. Упорство, достойно подражания, все бы так.
– Отменил он! Отменил, понимаете! – сквозь смех повторял Гэйшери. – А свою задницу ты случайно не отменил? Чучело ты, сэр Макс! Расхвастался! Я тебе сейчас покажу, как надо отменять!
Надо же, вдруг перешел на «ты», – это единственное, что я успел подумать. Потому что потом стало не до того. Окружающий мир вдруг вспыхнул и засиял столь ослепительно, словно стал звездой, лиловой и одновременно зеленой, как первая весенняя трава. А мы сидели в самом центре этой звезды, неподвижные, онемевшие, и я явственно видел, что глаза у леди Сотофы Ханемер такие же круглые от изумления, как у Нумминориха. А сэр Шурф и Базилио вцепились в меня с двух сторон, как Армстронг и Элла в Гэйшери; мне крупно повезло, что у них нет когтей. Собаки, как по команде, закрыли головы лапами, отличная уловка: давай притворимся, что нас здесь нет. Только на лице Джуффина было нормальное человеческое любопытство, а леди Тайяра наконец оторвалась от своих записей и теперь смотрела на нас с неподражаемым выражением: кто все эти люди, и откуда они взялись? А Гэйшери продолжал хохотать, но это как раз неудивительно. Что ему сделается, он – настоящий псих. И я не лучше. По крайней мере, мне тоже было смешно, особенно после того, как Мохнатый Дом, на крыше которого мы сидели, начал раскачиваться, словно гигантские качели, все сильнее и сильнее. И я подумал: вот сейчас мы сделаем «солнышко». То есть полный переворот. И полетим вверх тормашками. Ух, будет хорошо!
Мы действительно полетели – не только вверх, а во все стороны сразу тормашками. Но при этом остались на месте, даже вино никто не пролил. И я в тот момент ясно, без тени сомнения знал две взаимоисключающие вещи: ничего подобного с нами никогда не было; это было, есть и будет всегда.
Из этого блаженного состояния меня вывела чья-то рука, ухватившая за шиворот и встряхнувшая так, что чуть не оторвалась голова. Я так и не понял, чья это была рука, но голос, прозвучавший не то в моей голове, не то все-таки где-то снаружи, совершенно точно принадлежал леди Сотофе: «Эй, соберись, – громко, почти сердито говорила она. – Даже не вздумай все забывать!»
– С какого это перепугу он вдруг забудет? Сэр Макс человек цепкий, своего не отдаст. – сказал Гэйшери.
Вот он совершенно точно говорил вслух, этот невыносимый двойной голос ни с чем не перепутаешь. И его звучание окончательно привело меня в себя.
Я огляделся. Никаких особых перемен не обнаружил, только все присутствующие поближе придвинулись к Гэйшери, который открывал очередную бутылку вина.
– Что это было вообще? – спросил я со всей возможной суровостью. В смысле, изо всех сил стараясь, чтобы голос не очень дрожал.
– Как минимум лучшие в моей жизни качели, – откликнулся Шурф.
Он выглядел таким довольным, словно нашел еще пятьдесят фрагментов книги легендарного принца Аллоя. И в придачу самого принца, засушенного между страниц.
Остальные выжидающе молчали. Наконец Нумминорих сказал:
– Как по мне, это был полный конец обеда.
– Точно, – согласился Гэйшери. – Вы мастер емкой формулировки. Далеко пойдете, молодой человек. – И надменно поглядев на меня, добавил: – Вот как надо отменять, если уж беретесь. Учитесь, пока я жив.
– Отменять – что? – переспросил Джуффин, да так строго, словно Гэйшери был новым начальником Канцелярии Скорой Расправы, выбравшим для беседы с шефом Тайного Сыска не совсем правильный тон. – Что именно вы отменили, Мастер Гэйшери? Я должен это знать.
– Не «что», а «кого». Я отменил человека, испортившего мое Благословение. Его не было. Хотел бы сказать «никогда», но это неправда. Ему все-таки девятьсот с лишним лет, а так далеко залезать с кардинальными переменами – ищи дурака. Чего доброго, вместе с ним вообще все к болотным лешим отменишь. Но я умный. И осторожный. Поэтому он отменился только два дня назад. Исчез в тот момент, когда я здесь у вас появился. Это очень приятно. Мне с самого начала не нравилась идея одновременно с ним сосуществовать. Все настроение от путешествия портил.
– Ясно, – деловито кивнул Джуффин. – Когда мне рассказывали, что вы однажды такое устроили, был уверен, что уж тут-то точно врут. Просто воображения не хватило поверить. Но с тех пор оно, хвала Магистрам, порядком отросло. Я правильно понимаю, что событий, которые случились после вашего появления, в этой реальности никогда не было? А все присутствующие ничего не забыли, потому что находились рядом с вами, в самом эпицентре перемен? И теперь для нас верны обе версии сразу? Включая ту, которую нам еще только предстоит узнать?
