У Хизер оборвалось сердце. Это был не вопрос, а грубое требование, почти пощечина. Душу окатило холодом, и она едва не уступила его гневному взгляду.
«Что-то здесь не так, – в смятении подумала Хизер, – случилось что-то ужасное». Лицо ее окаменело. В каком-то отупении она смотрела на взбешенного Дамиана.
В два шага он оказался перед ней и швырнул шкатулку ей на колени:
– Где ты ее взяла?
Губы, его губы, что совсем недавно были так нежны, сейчас кривились в жестоком оскале. Но самым ужасным был его взгляд – мрачный и ненавидящий. Она чувствовала, как из нее уходит жизнь, потому что стоящий перед ней человек был чужим и незнакомым. Может быть, прошедшая ночь ей приснилась?
Дамиан грубо схватил Хизер за плечи и рывком поставил на ноги. Шкатулка упала на пол.
– Отвечай, Хизер, откуда она у тебя? – Гневный взгляд буквально прожигал ее. – Да отвечай же, черт возьми!
Хизер непонимающе смотрела на него.
– Она… Это моей мамы, – наконец с трудом выговорила она.
– Ты лжешь!
Хизер затрясло от обиды и возмущения. Глаза наполнились слезами. Стало вдруг тяжело дышать.
– Я не лгу, Дамиан! – воскликнула она. – Что вообще случилось? Почему ты такой? Почему ты говоришь такие ужасные вещи?
Он отпустил ее, как будто она вдруг вызвала у него отвращение.
– Да потому, что я видел ее раньше. – Губы его едва шевелились. – И видел в спальне моей матери.
Хизер в оцепенении уставилась на него. Да он просто сошел с ума, пронеслось у нее в голове.
– Нет, – слабым голосом возразила она. – Это невозможно. Я помню ее с раннего детства.
Дамиан бросил на нее ледяной взгляд:
– Я не могу ошибиться.
– Ты ошибаешься! Может, она просто очень похожа…
– Нет! Отец заказал шкатулку специально для моей матери, когда я родился. Мама очень дорожила ею.
– Но мне она тоже дорога! Мой отец – Майлз – отдал ее мне. Это единственное, что у меня осталось после гибели мамы!
Мысли вихрем проносились в голове Дамиана. Ошибиться он не мог. Ведь замочек на крышке сломал именно он. Мать так переживала из-за этого! Она даже плакала, и это воспоминание навсегда осталось у него в памяти. Отец тогда взял шкатулку в Лондон, чтобы починить, заболел на обратном пути и скоропостижно скончался. Он почти уверен, что, когда привезли вещи отца, шкатулки среди них не было… Да… пожалуй, что так! Он больше не видел ее с тех пор, как отец уехал в Лондон. В тот день он последний раз видел отца живым.
От жуткого предчувствия у Дамиана волосы зашевелились на голове. Странно все это… Как эта шкатулка оказалась у Хизер – или, вернее, у Джустины Дьювел? Как?
Дамиан ненавидел зреющее в нем подозрение, но ничего не мог с собой поделать. Неужели он ошибся и ей нельзя доверять? А если она все-таки знает своего настоящего отца? Тогда он прав, и Эллиот приходил сюда…
Дамиан вновь подступил к Хизер.
– Шкатулка могла быть у твоей матери. Но она принадлежала не ей.
– Что это значит, Дамиан? Ты называешь мою мать воровкой?
– Приходится…
– Шкатулка всегда принадлежала моей матери! – горячо воскликнула Хизер. – И я… я не позволю тебе порочить ее светлую память.
Он лишь презрительно скривил губы.
– Дамиан, пойми, ты ошибаешься, – безжизненным голосом проговорила Хизер. – Или лжешь. Зачем – право, не знаю.
Ее взгляд натолкнулся на его застывшее лицо, как на каменную стену. Некоторое время они, не мигая, смотрели друг другу в глаза. Наконец Хизер зябко повела плечами и решилась:
– Кто ты, Дамиан? Кто ты на самом деле?
– Ты знаешь, кто я.
– Нет, – покачала головой Хизер. – Ты что-то от меня скрываешь. Я это вижу. – Она сжала руки. – Я это чувствую.
В воздухе повисла напряженная тишина. Хизер неожиданно успокоилась.
– Тебе нечего сказать? Тогда попробую угадать. Может, ты задумал войти ко мне в доверие и, пользуясь этим, обкрадывать меня? Мне что, проверить столовое серебро? Или пересчитать ценные вещи в гостиной? А может, ты собирался украсть эту шкатулку, а все, что ты мне тут наговорил, – лишь уловка? Или у тебя на уме другое? Что-нибудь более существенное?
Лицо Дамиана посерело, но Хизер и бровью не повела. Она показала рукой на раскрытую постель:
– А это что? Любовная ловушка? А на самом деле ты лишь желаешь прибрать к рукам мое поместье? А может, тебе нужны мои деньги? Если это так, то какой же дурой ты меня считаешь? Хромоножка, которая мало что понимает в жизни, которой легко заморочить голову и даже убедить в том, что ее можно полюбить!
Голос Хизер был полон откровенного презрения – и к нему, и к себе самой.
– Так ты же сама просила меня остаться!
Так насмехаться над ней – это слишком жестоко! Хизер сжала зубы и заставила себя спросить:
– Но почему ты согласился? Потому что это входило в твои планы? Ты так и не ответил, Дамиан. Ты собирался обобрать меня до нитки? Или уже успешно закончил дело?
Молчание. Хизер поняла, что права. Он не тот, за кого выдавал себя все это время.
– Ответь же мне! – почти закричала она.
Лицо его дрогнуло.
– Я ничего не украл, Хизер.
«Нет, украл!» Ей хотелось плакать. «Ты украл мое доверие, мое сердце, в конце концов…»
Хизер проглотила подступившие слезы и гордо вздернула подбородок. А что еще ей оставалось?
– Я хочу, чтобы вы уехали.
Каким-то чудом голос у нее не дрогнул.
– Уехал? – сузив глаза, повторил Дамиан. – Вы хотите, чтобы я уехал из Локхейвена?
Душа ее разрывалась от боли, но Хизер четко произнесла:
– Да. Не позднее сегодняшнего вечера.
Дамиан усмехнулся.
– Можете не беспокоиться, мисс Дьювел, – холодно отрезал он. – Меня здесь не будет гораздо раньше.
Он, молча, повернулся и быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой.
Чувствуя себя столетней старухой, Хизер потащилась к двери, чтобы закрыть ее, и вдруг наступила на что-то босой ногой. Посмотрев вниз, она увидела свой набросок. Хизер медленно наклонилась и подняла рисунок.
Она смотрела на гордый профиль, красивую голову, широко развернутые плечи… Таким она впервые увидела Дамиана… Хизер вспомнила свои мысли о том, что этого человека гнетет какое-то тайное горе…
Вскрикнув, она яростно разорвала лист на мелкие кусочки. Клочки белой бумаги опустились на пол. Туда же незримо упали и осколки ее разбитого сердца.
Глава 14
– Мне нужно поговорить с папой.
