– Перестань! Нечего меня рассматривать!
Эта неожиданная вспышка поразила их обеих. Виктория обняла дочь и привлекла к себе.
– Хизер, дорогая… я совсем не хочу вмешиваться в твои дела. Но у меня сердце разрывается, когда я вижу тебя в таком состоянии. Я не могу избавиться от ощущения, что Беа в чем-то права. Ты же вполне могла влюбиться в мистера Льюиса.
Хизер подскочила как ужаленная. Сердце сжалось от мучительной боли. «Так оно и есть, – бессильно призналась она себе, – я люблю его».
Плечи ее ссутулились, лицо приняло отсутствующее выражение.
– Теперь это не имеет никакого значения, – мертвым голосом проговорила она. – Он уехал. Я… я сама выставила его вон.
– Хизер, послушай меня. Я этого никогда раньше не говорила, но, наверное, пришла пора сказать. Помнишь историю, что я тебе рассказывала, когда ты была маленькой? Про то, как некая молодая особа целовалась в саду с легкомысленным графом? – Она ласково улыбнулась, – Сердце мое, той особой была я.
Хизер ошеломленно уставилась на мать:
– Это была ты?
– Да, дорогая.
– Но ведь папа… не легкомысленный!
Виктория тихо рассмеялась:
– Конечно, но он был совсем не в восторге, когда мой отец заставил его вступить со мной в брак. И очень быстро я убедилась, что Майлз меня не любит. Тогда я сказала себе, что тоже не люблю его. К счастью, у нас было время, чтобы разобраться. Так что, дорогая, настоящая любовь не всегда выбирает прямые и легкие пути.
– Настоящая любовь… – задумчиво повторила Хизер, глядя перед собой потемневшими глазами. Она не могла рассказать матери о том, что произошло между ней и Дамианом. Виктория была бы возмущена до глубины души.
– Мама, такой любви не бывает. По крайней мере, у меня не будет.
– Не надо так говорить, Хизер. Иногда, когда ты уверен, что все пропало, вдруг, невесть откуда, появляется искорка надежды. Вполне возможно, что мистер Льюис предназначен тебе судьбой. А может быть, и нет. Ну и что? Тогда в один прекрасный день в твою жизнь войдет другой мужчина…
– Нет!
Виктория сердцем чувствовала то, что сейчас переживала Хизер.
– Дорогая девочка, никогда нельзя быть ни в чем уверенной…
Хизер низко склонила голову.
– Со мной все по-другому, мама. Я же не такая, как все. Люди меня просто не видят… Зато они видят вот это… – И девушка показала на свое правое колено.
Безнадежное отчаяние дочери потрясло Викторию. Она схватила Хизер за руки. Они были холодны как лед.
– Не падай духом, детка. Никогда – слышишь? – никогда не падай духом! В конце концов, всегда успеешь. Ты еще слишком молода для того, чтобы быть такой… такой старой. – Она ободряюще улыбнулась Хизер:
– Мне сейчас пришла в голову замечательная мысль. Мы с отцом решили в конце следующей недели съездить в Лондон и взять с собой Беа. Пробудем мы там около месяца. Хизер, пожалуйста, поехали с нами.
Хизер слабо улыбнулась.
– Боюсь, я буду только в тягость.
– Хизер, прошу тебя! Там такие магазины… А театр! Ты же всегда обожала спектакли! А сегодня утром я получила письмо от моей подруги Софи. Она и Пегги, ее младшая сестра, будут в Лондоне в то же время. Ты помнишь Пегги? Она твоя ровесница. По-моему, вы даже виделись несколько лет назад… и, как мне кажется, легко ладили друг с другом.
– Да, мне она тогда очень понравилась, – кивнула головой Хизер. – А было это сразу после того, как она вышла замуж за… – она слегка нахмурилась, припоминая:
– Кажется, за морского офицера.
– Совершенно верно! Софи пишет, что Пегги сейчас довольно одиноко, потому что муж ее ушел в плавание на полгода. Хизер, ну поехали! Поверь, мы замечательно проведем время!
Хизер задумалась. Мысль отправиться на месяц Лондон казалась весьма соблазнительной. И не то чтобы ее так уж привлекал Лондон, а просто потом она будет жалеть о том, что не поехала… Да и отвлечься ей тоже не мешает.
– Даже и не знаю, – задумчиво проговорила она. – У меня масса дел в Локхейвене…
– Господи, ты говоришь, прямо как твой отец. Локхейвен никуда не денется и потерпит до твоего возвращения. Можешь поверить мне на слово.
– Но мама, мне ведь надо нанять нового управляющего…
– Спенсер может приглядеть за обоими поместьями. Я переговорю об этом с твоим отцом. – Виктория ласково погладила Хизер по волосам. – Бывают моменты, когда воспоминания начинают слишком нам досаждать, и смена обстановки в этом случае чрезвычайно полезна. У тебя как раз такой случай. Прошу тебя, скажи да.
Хизер вздохнула. Похоже, на все ее возражения у матери есть готовый и убедительный ответ. А может быть, она права, и эта поездка – как раз то, что ей сейчас нужно больше всего?..
Хизер решительно вздернула подбородок:
– Хорошо, мама. Я поеду с вами в Лондон.
Глава 15
Резиденция графа Деверелла в Лондоне впечатляла своим величавым и благородным видом. Фасад четырехэтажного дома был отделан в григорианском стиле красным кирпичом, а узкие высокие окна лишь добавляли благородства всему облику здания. Вьющиеся стебли плюща и диких роз оплетали железные ворота, отделявшие дом от городской улицы.
Джайлз приобрел этот особняк лет десять назад, потому что отец, с первых дней женитьбы почти все время проводивший в Йоркшире, довел их лондонский дом до полного запустения.
Покинув Локхейвен, Дамиан сломя голову помчался в Лондон. Он умышленно гнал от себя все мысли о Хизер, потому что это причиняло невыносимую боль. Он признался себе, что боится дать определение тому чувству, которое испытывал к Хизер Дьювел. Забыть – так будет лучше для всех.
«И кто же эти все? – издевательски поинтересовался внутренний голос. – Не она – это точно. А уж тем более, не ты».
Но, в конце концов, Дамиан убедил себя, что Хизер чуть было, не заставила его забыть о причине его появления в Локхейвене. Если бы ему на глаза не попалась шкатулка, он бы совсем потерял голову и отложил в долгий ящик розыски Джеймса Эллиота.
Дамиан остановил карету у входа в небольшое здание из серого камня неподалеку от Портман-сквер. Здесь располагалась контора Камерона Линдсея.
Сидевший за своим письменным столом Камерон с любопытством бросил взгляд в окно и в восхищении покачал головой, увидев роскошную ярко-красную карету, запряженную четверкой черных, как смоль, рысаков в плюмажах. На двери кареты красовался золотой дворянский герб.
Камерон, сгорая от любопытства, разглядывал богатую карету. Ливрейный лакей торопливо открыл дверцу. Из кареты появился высокий, широкоплечий человек, от островерхой шляпы до начищенных черных сапог одетый по самой последней моде.
