– Хватит, Сергей, петь мне дифирамбы! Делом нужно заниматься, а не нахваливать друг друга. Ты лучше расскажи про настроения среди бойцов корпуса.
– Так я и говорю – на вас всё держится! Доверяют вам люди – как бойцы, так и командиры. Если кто-нибудь другой был комкором, то даже я не уверен был бы в успехе предстоящего наступления, а так чувствую, прорвёмся и накостыляем фашистам по самые гланды!
– Твоими бы устами да мёд пить! А вот, допустим, я не комкор, а командарм, тогда что?
– Так тогда ещё больших «звездюлей» накидаем немчуре.
Я хохотнул, поддерживаемый смехом Лыкова, а потом уже серьёзным голосом, объявил:
– Ну, тогда готовь своих «звездюлей» фашистам. Приказом, подписанным Сталиным, меня назначили командующим 10-й армии.
Лыков вроде бы даже и не удивился моему сообщению, а вполне обычным голосом произнёс:
– Давно пора, товарищ генерал! Ведь даже командиры подразделений, которые не входят в 6-й мехкорпус, после Пружан готовы подчиняться вашим распоряжениям. Я знаю это точно, во-первых, после беседы с Половцевым, а во-вторых, сейчас проверяю, как начальник особого отдела, всех командиров подразделений, которые к нам присоединяются. Конечно, это громко сказано, что проверяю (архивы-то недоступны), но беседы по душам точно веду. А ещё в этих проверках память очень помогает – ведь я, служа в Гушосдоре и дежуря на трассах, часто проверял документы и общался с командирами частей, дислоцированных в Белостокской области. Практически всех, кого я сейчас проверяю, встречал ещё до войны на дорогах области.
– Ну и что, много шпионов-то разоблачил?
– Да каких шпионов можно найти за одни сутки? А что касается командиров, которых проверил, то никакие они не шпионы – битые жизнью и немцами это да, злые на командование 10-й армии тоже да, но вот врагами страны эти люди не стали. Готовы хоть сейчас грудью встать на защиту своего народа. Одна у них сейчас мечта – и не об отдыхе или получении нового оружия, а о том, чтобы их возглавлял правильный человек, не чета Голубеву или людям, бывшим у власти до войны. Такой же, как они, – не ищущий личной выгоды и готовый сложить голову за Отечество! Так что очень умно поступил товарищ Сталин, что назначил вас командармом вместо этой тряпки Голубева.
– Спасибо тебе, Сергей, ты как обычно поддерживаешь меня в трудную минуту. И работа твоя сейчас чрезвычайно важна. Положение критическое, и нельзя сейчас пропускать в наши ряды врага. Малейшее подозрение, и нужно немедленно отстранять такого человека от службы и сажать его под охрану. Конечно, он, может быть, и ни в чём не виноват, но это мы потом разберёмся, а сейчас в кутузку его, чтобы ни один наш секрет не ушёл фашистам. Ты сам знаешь, мы готовимся к наступлению, и если немцы прослышат про него, то пиши пропало. Сил у нас немного, и даже пара немецких батарей 88-мм орудий, размещённых в нужном месте, могут сорвать всю операцию. Уяснил важность своей миссии?
– Так точно, товарищ генерал! Разрешите приступить к операции по зачистке территории от подозрительных элементов?
– А что, они есть? Ты же сам только что говорил, что за сутки невозможно выявить шпиона?
– Это факты невозможно собрать, а подозрения-то есть. На местных жителей и на некоторых наших военнослужащих поступили сведения от польских союзников. В бригаде полковника Коссинского весьма сильная служба безопасности. Явных агентов немцев они уже арестовали, а вот тех, на кого нет фактического материала, пока пасут. Ну а лично я познакомился практически со всеми командирами, служащими в штабе корпуса, и двое из них мне не понравились. Хотел приглядеться к ним более внимательно, но если вы говорите, что командиров, вызывающих малейшее подозрение, лучше изолировать, то капитана Потапова из оперативного отдела и интенданта 2-го ранга Сытина нужно пока посадить на гауптвахту. Охранять её я поставил своих людей, так что там они будут гарантированно изолированы.
– Это дело, Сергей, считай, что я отдал такой приказ. Пускай в твоей службе подготовят письменное распоряжение, и я немедленно его подпишу.
– Понятно, товарищ командарм! Разрешите, я распоряжусь?
– Давай, Сергей, действуй!
Капитан Лыков козырнул, затем подошёл вплотную к вагону, наклонился и что-то крикнул. Буквально через несколько секунд из-под вагона появился боец, одетый довольно странно – вернее, странно смотрелась на сержанте танковых войск фуражка с васильковым верхом. Я, конечно, не стал делать замечание подчиненному Лыкова – понятно было, что не успел парень полностью поменять форму, которую носил, служа в Гушосдоре, на обычную армейскую. Я вон тоже пока не нашёл генеральских галифе и хожу ещё в своих старых, которые ношу не по уставу. Пока Лыков отдавал приказания, я закурил папиросу. Вот так, дымя, наблюдал за процессом превращения моих мучительных раздумий в конкретное задание для подчиненного.
Я ещё не успел докурить папиросу, как Лыков отдал все распоряжения сержанту и, подойдя ко мне, доложил:
– Товарищ генерал, все распоряжения отданы. Думаю, проблем с их исполнением не будет, даже несмотря на нехватку сотрудников.
– Что, совсем плохо дело с кадрами?
– Так точно, Юрий Филиппович, очень много командиров, которые до войны служили в особом отделе, погибло. Конечно, пытаюсь их заместить, но опытных людей катастрофически не хватает. Вынужден ставить на лейтенантские должности ребят, которых взял с собой из Гушосдора. А они хоть и служили в структуре НКВД, но всё-таки охранниками, а не контрразведчиками. Да что там говорить, если даже нашу машинистку Танюшку, вернее Татьяну Николаевну, сейчас приказал, после того как она напечатает ваш приказ, отрядить на охрану гауптвахты.
– Это та Танюшка, которая в заградотряде была главным экспертом по выявлению немецких диверсантов?
– Так точно, она!
– Ну что же, боевая девчонка, побольше бы таких. Но это, конечно, не дело использовать женский пол в боевых заданиях. Ладно, Сергей, тебя я понял и отдаю свой кадровый резерв. Ребята грамотные, бывшие пограничники, которые на раз-два вычисляли опытных контрабандистов. Можешь их сразу в дело пускать – не подведут.
– Когда прикажете принять пополнение? Для наилучшего выполнения поставленных вами задач усиление службы людьми нужно уже сейчас!
Я на секунду задумался, анализируя, как срочно требуется переговорить с Бединым. Получалось, что мне важнее было выяснить наличие в войсках боеприпасов, топлива и прочих военных запасов, чем готовность служб тыла сняться с места и следовать за наступающими войсками. Конечно, без хлеба или в грязном и вшивом обмундировании далеко не уйдёшь, но без боеприпасов можно вообще не тронуться с места. Так что отчёт Стативко, пожалуй, был более важен, чем информация, в каком состоянии наша инфраструктура. А по словам того же Лыкова, Бульба не сидел в вагоне снабженцев, а осматривал эшелоны с нашими запасами – был, можно сказать, в своей стихии. Чтобы добраться до этого хозяйства Бульбы, нужно было пройти мимо станционной площади, а на ней стояли два «опеля» с пограничниками, которых я отобрал для усиления службы Лыкова. Первоначально я хотел не терять время и посыльным вызвать Стативко в штаб, а после того как переговорю с Бединым, пройти в соседний вагон и заняться вопросами снабжения с Тарасом. Но совершенно не хотелось запирать себя в душном купе вагона – хватит, насиделся уже с Пителиным и Леоновым, хотелось двигаться, а не перебирать бумажки. А тут такой повод – не просто пройтись, дыша свежим воздухом, а заняться несомненно важным делом, укреплением особого отдела корпуса. Да и самому посмотреть, что же припас Бульба и на сколько нам всего этого хватит в предстоящих боях. Все эти мысли прокрутились в голове буквально за секунду, и я, хлопнув своего боевого брата по плечу, воскликнул:
