Когда я об этом подумал, то сразу начал действовать. Выбрался из кабины «хеншеля» к подошедшим к машине командирам и без всякого вступления начал командовать. Во-первых, приказал командирам, чтобы их бойцы занимали места в грузовиках. Во-вторых, определил порядок движения и сформировал боевое охранение. Впереди должны были двигаться трофейные «ханомаги» и мотоциклисты (три BMW с колясками были захвачены в ходе нашей операции). На всей этой технике были эмблемы дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
Очень удобно разъезжать по тылам немцев на такой трофейной технике. Когда наткнёшься даже на подготовленный к обороне блокпост, гитлеровцы первыми не стреляют, наверное, верят, что на технике с крестами не могут находиться русские коммунисты. На этом фашисты уже столько раз прокалывались, что пальцев на руках не хватит. Но для любителей «орднунга» и баварского пива эта простейшая военная хитрость так и оставалась нарушением каких-то там конвенций. Вот этой тупостью арийцев мы успешно пользовались. На всей трофейной технике я запретил закрашивать кресты и немецкие эмблемы. Когда эта техника была в нашем тылу, на кресты просто клеились звёзды или на кабины вывешивались красные флаги.
Вновь движение нашей группы началось уже глубокой ночью. Как обычно, я задремал от монотонного покачивания пассажирского сиденья «хеншеля», но никакого нормального сна так и не получилось. Вроде бы забылся, и перестали мерещиться всякие ужасы, подобные тем, которых насмотрелся днём, как режим работы двигателя «хеншеля» изменился и покачивание сиденья прекратилось. Мы остановились. Ещё не открыв глаза, я прислушался, всё вроде бы было тихо. Окончательно придя в себя, осмотрелся, но ничего экстраординарного не увидел. И тогда требовательно спросил у водителя, красноармейца Лисицына:
– Что случилось? Почему встали?
Тот немедленно ответил:
– Так, товарищ генерал, вы сами приказали, что если впереди идущий ЯрАЗ остановится на обочине, то подъезжать к нему вплотную и тоже вставать, пропуская идущие позади автомобили. Я так и сделал, как вы приказали.
Действительно, я давал такое распоряжение, ведь ярославская пятитонка (на которой была установлена радиостанция) должна была остановиться только в том случае, если удастся установить связь с группой Костина. Значит, всё-таки это удалось. Это хорошо, теперь я хоть буду знать, куда выдвигать гаубичный артполк. А не тыкаться в темноте, как слепой котёнок. Больше не задавая вопросов Лисицыну, я выбрался из кабины «хеншеля» и направился прямо к будке, установленной на шасси ЯрАЗа.
Действительно, связь с Костиным была установлена, и сам капитан в данный момент находился на связи. Его доклад буквально ошарашил меня, приготовившегося к тяжелейшему ночному бою. Случилось невероятное, бронедивизион и мотострелковый батальон в ходе скоротечного вечернего боя наголову разбили гитлеровцев. Их остатки позорно бежали, и в настоящий момент гетто и лагерь советских военнопленных деблокированы. Из пленных формируется стрелковый полк, и несколько рот его уже вышли на зачистку города.
Такой успех группы Костина стал возможен благодаря оперативности (выходу подразделений в рейд без всякой раскачки) и всё тем же крестам на трофейной технике. Передовые бронетранспортёры и штурмовое орудие ворвались в Миньск-Мазовецка практически сразу после подхода к немцам подкреплений. И сразу же начали операцию по их уничтожению. Начался настоящий бедлам, доходило до того, что немцы открывали огонь по своим же. Ну а потом началась паника – хвалёные немецкие ветераны, побросав тяжёлое вооружение, бросились из города, преследуемые не моими ребятами, а разъяренными бывшими пленными. Которые за время восстания сумели организоваться и вооружиться немецким же оружием. Кстати, в этом бою подразделения Костина захватили в плен 187 немцев, а восставшие ни одного – расстреливали их, даже если те поднимали руки.
Ну что же, успех группы Костина был, можно сказать, спасением для подразделений дивизии Вихрева, завязших в уличных боях в Варшаве. Позволял без промедления следовать в польскую столицу, чтобы ослабить давление фашистов на обескровленную 4-ю танковую дивизию. В сеансе связи с капитаном Костиным я особо не вдавался в подробности вечернего боя – узнал факт разгрома фашистов и тут же приказал готовиться к походу в Варшаву, теперь уже на помощь истекающей кровью дивизии Вихрева.
Глава 23
Ещё только-только начинало светать, когда передовой отряд моего пёстрого соединения начал боевые действия на окраинах Варшавы. Действовали так же, как перед этим группа Костина, да она и была этим передовым отрядом. Постепенно в огненный котел начали втягиваться и остальные подразделения, включая и полк бывших пленных. А полк этот получился не маленьким – почти три тысячи человек, обозлённых на фашистов людей. Он мог бы быть и больше, в общем-то практически все пленные хотели вступить в его ряды, но отобрали всего 2800 человек – именно столько смогло поместиться в захваченных у немцев автомобилях. Об этом мне рассказал командир этого полка майор Полозов. Именно он был руководителем восстания бывших военнопленных. Жёсткий и решительный человек, и мне было удивительно, как такой боец мог попасть в плен. Но пути господни неисповедимы. Контузия, беспамятство, потом плен и выжидание момента, когда можно ударить больней фашистов. Вот и вся его история после 24 июня. А в плену единственный светлый момент, когда, придушив приспешников фашистов, начали убивать охранников лагеря. Хорошо, что пробравшиеся в лагерь два польских еврея принесли с собой несколько пистолетов и этим обеспечили относительно небольшие потери восставших пленных. Вот такие ребята налетели на отдыхающих после боёв с дивизией Вихрева гитлеровцев.
Несмотря на внезапность нападения и то, что бронетехнику и тяжёлое вооружение немцев удалось уничтожить практически в первые десять минут операции, фашисты держали удар до девяти часов утра. Но потом какая-то умная голова немцев, с чином не меньше чем полковник, решила занять более удобное для отражения атак русских место. И такое было, оно располагалось вне жилых кварталов города и было очень удобно для отражения танковых атак. Пехотные цепи тоже было легко остановить на пустыре перед этими лесистыми холмами. Немалое место в планах немецкого командования занимало и то, что на холмах дислоцировался дивизион 88-мм зенитных орудий. А это, пожалуй, было последнее тяжёлое вооружение немцев, способное остановить танки КВ дивизии Вихрева. Одним словом, всё рассчитал этот немецкий стратег, но только он не знал, что у русских имеется в запасе 152-мм гаубичный артиллерийский полк.
Вот как только немцы закрепились в отдалении от жилых кварталов, я и отдал приказ артиллеристам открыть огонь. А через полтора часа полк майора Полозова начал зачистку позиций немцев. Часть фашистов всё-таки смогла ускользнуть из огненной ловушки, но большинство так и осталось навечно в этой холмистой окраине Варшавы. Пленных у полка майора Полозова не было.
На следующий день в 20–00, когда все бои в городе уже были закончены, и в Варшаве наступила относительная тишина, в моём импровизированном командном пункте, оборудованном в бывшем ресторане, стало многолюдно. Собрались не командиры подразделений 10-й армии, а поляки, при этом больше половины из них были не в форме наших союзников, а в гражданском. Что для меня было необычно, присутствовали и женщины в очень красивых нарядах. На этот, можно сказать, дипломатический приём я пошёл из-за настойчивых уговоров Ежи Топехи. В местном политическом бомонде он из-за хороших отношений с командармом-10 стал важной фигурой. Теперь все предложения от влиятельных в своей среде поляков поступали через него. Вот и эту встречу с самыми влиятельными поляками Варшавы, а значит и страны, организовал Ежи Топеха. Он и договорился с хозяином ресторана о гастрономической и культурной программе. С моей стороны практически не было никаких усилий по организации встречи с представителями польской общественности. Только приказ не занимать большой зал ресторана, сосредоточив все службы в небольшой пристройке. А из всех служб 10-й армии у меня и было-то моя, так сказать, спецгруппа, радиостанция и откомандированный из батальона Жигунова мотострелковый взвод, для несения караульной службы.
