Тиффани напряглась. Они осмелились донимать её своими тяжбами! В такой день. Но… она не против. В их тяжбах была вся её жизнь.
— Госпожа Вероломна! — строгим голосом сказала Тиффани, протолкавшись к ней. — Не забывайте, у вас назначена встреча!
Может, это были и не самые подходящие слова, но всё лучше, чем: «Вы же знаете, вам осталось жить не больше пяти минут!»
Госпожа Вероломна обернулась, и на мгновение показалось, что она колеблется.
— Ах да, — сказала она. — И правда. Мы лучше пойдём.
И, на ходу обсуждая с господином Миггорном какой-то запутанный вопрос об упавшем дереве и чьём-то сарае, она позволила Тиффани медленно подвести её к могиле. Толпа шла за ними.
— Что ж, по крайней мере, у вашей жизни будет счастливый конец, — шепнула Тиффани.
Это, конечно, прозвучало глупо, и старая ведьма совершенно справедливо возразила ей:
— Деточка, это наше дело заботиться о том, чтобы всё заканчивалось счастливо, день за днём. Но, видишь ли, для ведьмы ничего не кончается хорошо. Оно просто кончается. Ну, вот мы и пришли…
Главное, не думай, велела себе Тиффани. Не думай о том, что ты спускаешься по самой настоящей приставной лестнице в самую настоящую могилу. Не думай о том, что помогаешь госпоже Вероломне слезть и устроиться на куче сухих листьев, которая с одного конца могилы выше и мягче. Не позволяй себе осознать, что ты тоже стоишь в могиле.
Здесь, между земляных стен, тиканье жутких часов казалось ещё громче: тонк-тунк, тонк-тунк…
— Да, думаю, мне тут будет очень удобно, — безмятежно проговорила госпожа Вероломна, немного потоптавшись на листьях. — Деточка, я ведь сказала тебе про книги, да? А ещё один свой подарок найдёшь у меня под креслом. Да, думаю, это то, что нужно. Ой, чуть не забыла…
Тонк-тунк, тонк-тунк — много громче обычного выстукивали часы в могиле.
Госпожа Вероломна привстала на цыпочки и крикнула наверх:
— Господин Легчей! Ты задолжал две месячные ренты вдове Лэнгли! Ты понял меня? Господин Полноу, свинья принадлежит госпоже Поленте, и если ты не отдашь её, я восстану из могилы и приду выть под твоими окнами! Госпожа Многократ, семья Доггели имеет право прохода через Загогульное пастбище, сколько я себя помню, и ты должна… ты должна…
Тон… к.
На миг, на один долгий миг внезапное молчание часов накрыло поляну, будто раскат грома.
Госпожа Вероломна медленно осела на груду листьев. Лишь спустя несколько жутких мгновений к Тиффани вернулась способность мыслить, и она крикнула столпившимся наверху людям:
— Отойдите назад, все! Дайте ей воздуху!
Люди попятились, а Тиффани опустилась на колени.
В воздухе густо пахло влажной землёй. Хорошо ещё, госпожа Вероломна умерла с закрытыми глазами. Так бывает не всегда. Тиффани терпеть не могла, когда приходилось закрывать глаза мертвецам, ей казалось, будто этим она убивает их снова.
— Госпожа Вероломна? — прошептала она.
Это была первая проверка. Существует много способов понять, правда ли человек умер, и нужно испробовать их все: окликнуть, приподнять и отпустить руку, пощупать пульс, в том числе и на шее, приложить к губам зеркальце — не затуманится ли… Тиффани всегда боялась ошибиться, а в самый первый раз — её тогда вызвали к человеку, который после жуткого несчастного случая на лесопилке выглядел мертвее мёртвого, — она проделала всё без исключения, хотя ей пришлось для этого долго искать его голову.
В доме госпожи Вероломны зеркал не водилось.
Значит, придётся…
…думать головой! Это же госпожа Вероломна! И она завела свои часы всего несколько минут назад!
Тиффани улыбнулась.
— Госпожа Вероломна! — тихонько сказала она над самым ухом старой ведьмы. — Я знаю, что вы здесь.
И вот тогда-то скорбное, ужасное, невыносимое до мурашек по спине утро вдруг превратилось… в одно сплошное боффо.
Госпожа Вероломна улыбнулась.
— Они ушли? — осведомилась она.
— Госпожа Вероломна! — с упрёком сказала Тиффани. — Ну нельзя же так!
— Я остановила часы ногтем большого пальца! — с гордостью призналась старая ведьма. — Нельзя же было разочаровать людей, верно? Захватывающее представление, вот что им требовалось…
— Госпожа Вероломна, — строго спросила Тиффани, — это ведь вы придумали историю про свои часы?
— Конечно, я! Шикарно получилось, прямо шедевр устного народного творчества. Ведьма Вероломна и её железное сердце! Если повезёт, может, эта сказка даже станет мифом. Ведьму Вероломну будут помнить тысячи лет!
Она закрыла глаза.
— Я-то уж точно буду помнить вас, госпожа Вероломна, — сказала Тиффани. — Честное слово, ведь…
Мир сделался тусклым и серым и продолжал тускнеть. И госпожа Вероломна вдруг совсем затихла.
— Госпожа Вероломна! — окликнула Тиффани, легонько толкнув ведьму в бок. — Госпожа Вероломна!
— ГОСПОЖА ЭВМЕНИДА ВЕРОЛОМНА, НЕ ЗАМУЖЕМ, СТО ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ ОТ РОДУ?
Голос раздался в голове Тиффани, и попал он туда, похоже, минуя уши. Она уже слышала его прежде, а это, надо сказать, доводилось немногим. Обычно люди слышат Смерть только однажды.
Госпожа Вероломна встала, не скрипнув ни единым суставом. Она выглядела вполне материальной и улыбалась. То, что осталось лежать на подстилке из сухих листьев, в этом мире казалось лишь тенью.
Но рядом с ней стояла высокая фигура в чёрном. Смерть собственной персоной. Тиффани уже встречалась с ним, на его собственной территории по ту сторону Тёмной Двери, но даже если бы она видела его впервые, то не стала бы гадать, кто перед ней. Коса, длинный чёрный плащ с капюшоном и связка песочных часов у пояса достаточно прозрачно на это намекали.
— Деточка, где твои манеры? — упрекнула госпожа Вероломна.
— Доброе утро, — поздоровалась Тиффани.
— ДОБРОЕ УТРО, ТИФФАНИ БОЛЕН ТРИНАДЦАТИ ЛЕТ, — отозвался Смерть своим не-голосом. — вижу, ты в добром ЗДРАВИИ.
— Небольшой реверанс тоже был бы к месту, — заметила госпожа Вероломна.
Реверанс перед Смертью? Матушка Болен такого бы не одобрила, подумала Тиффани. «Никогда не склоняйся перед тираном», — говорила бабушка.
— ЧТО Ж, ЭВМЕНИДА ВЕРОЛОМНА, НАКОНЕЦ-ТО НАСТАЛО время нам прогуляться. — Смерть мягко взял старушку под руку.
— Эй, погодите-ка! — крикнула Тиффани. — Но ведь госпоже Вероломне сто тринадцать лет, не сто одиннадцать!
— Э-э… я немного прибавила себе лет, из карьерных соображений, — призналась госпожа Вероломна. — Сто одиннадцать звучит так… ребячески. — И, словно в попытке скрыть своё потустороннее смущение, она сунула руку в карман и достала дух сандвича. — Ага, получилось! Я знала! Ой, а где же горчица?
