Ну, она это попомнит!
Поляна в лесу была вся в схватившихся льдом сугробах, но Тиффани радостно заметила, что к дому протоптана тропинка.
Но обнаружилось и кое-что неожиданное. Возле могилы госпожи Вероломны стояли люди, и снег с неё частично счистили.
О нет, испугалась Тиффани, делая круг над поляной. Неужели Аннаграмма всё-таки решила отыскать черепа? Только не это!
Оказалось, в некотором роде даже хуже.
Она узнала многих из тех, кто стоял у могилы. Это были жители окрестных деревень, они косились на Тиффани с той лёгкой опаской, которая выдавала тихий ужас перед маленькой, но, возможно, рассерженной остроконечной шляпой. И было что-то подозрительное в том, как старательно невинно поглядывали они на холмик над могилой. Тиффани тоже посмотрела на него. Холмик был покрыт клочками бумаги, пришпиленными к земле палочками и щепками. Бумажки трепыхались на ветру.
Тиффани схватила несколько штук и прочитала:
И так далее. Тиффани уже открыла рот, чтобы отчитать сельчан за то, что они смеют даже теперь беспокоить госпожу Вероломну… но вспомнила о пачках табака «Весёлый капитан», которые пастухи и по сей день приносили и оставляли на траве в том месте, где когда-то стояла пастушья кибитка. Они не писали на подарках свои просьбы, но прочитать их было нетрудно, воздух так и полнился ими: «Матушка Болен, ты пасёшь небесных овец, пожалуйста, присмотри и за моим стадом… Матушка Болен, исцели моего сына… Матушка Болен, разыщи моих ягнят…»
Это были молитвы маленьких людей, не решавшихся беспокоить богов, ведь те слишком далеко и высоко. Они доверяли тем, кого знали. И в этом не было ничего правильного или неправильного. Была только… надежда.
Что ж, госпожа Вероломна, подумала Тиффани, теперь вы точно стали героиней мифов. Возможно, вас даже повысят до богини. Но приятного в этой работе мало, могу сказать по опыту.
— И как, Бекки нашлась? — спросила Тиффани, повернувшись к людям.
Какой-то человек, избегая встречаться с ней взглядом, ответил:
— Думаю, госпожа Вероломна понимает, почему девушка не хочет пока что возвращаться домой.
A-а, подумала Тиффани. Один из тех самых случаев.
— А про Джо что слышно?
— О, тут помогло, — сказала почтенная матрона из толпы. — Его матери вчера пришло письмо, он пишет, что их корабль разбился и утонул, но он выжил. А это, знаете ли, подтверждает.
Тиффани не стала спрашивать, что оно подтверждает. Подтверждает — и ладно.
— Что ж, это хорошо, — кивнула она.
— Но многие его товарищи с того корабля погибли, — продолжала матрона. — Они налетели в тумане на айсберг — огромную ледяную гору в виде женщины. Что вы на это скажете?
— Ну, когда моряки долго на берег не ступают, им что угодно женщиной покажется, а? — хохотнул мужичок из толпы.
Женщины обратили на него Взгляды.
— А он, случайно, не сказал, кто… на кого она была похожа? — спросила Тиффани, изо всех сил притворяясь, будто просто любопытствует.
— Это смотря куда они глазели… — начал было тот же весельчак, но женщина перебила его:
— Пойди домой и вымой свои мозги с мылом! — И сильно ткнула его в грудь.
— Э-э, ничего такого он не писал, госпожа, — потупился весельчак. — Писал только, что у неё вся голова была покрыта чаячьим… гуано, госпожа.
Тиффани постаралась ничем не показать, какой камень свалился у неё с души. Она посмотрела на сотни трепещущих на ветру записок, потом снова подняла глаза на женщину — та что-то прятала за спиной, не иначе как очередную просьбу.
— Вы верите в это, госпожа Возчик? — спросила Тиффани.
Женщина внезапно засмущалась:
— Ой, нет, госпожа, конечно, нет… Но… просто, ну, понимаете…
Вам так легче, подумала Тиффани. Ведь прийти и положить записку можно даже тогда, когда ничего другого не остаётся. И кто знает, может, это и впрямь помогает. Да, я понимаю. Это…
Её ладонь чесалась. И только тут Тиффани поняла, что ощущает этот зуд уже некоторое время.
— Ах так! — пробормотала она себе под нос. — Да как ты смеешь!
— С тобой всё хорошо, госпожа? — спросил весельчак.
Тиффани не обратила на него внимания.
К ней скакал всадник, и плащ из снега полоскался у него за спиной, беззвучный, как мысль, густой, как туман.
Не отводя от него напряжённого взгляда, Тиффани нащупала в кармане маленький рог изобилия. Ха!
Она зашагала навстречу всаднику.
Когда белоснежная лошадь поравнялась с домиком госпожи Вероломны, Зимовей спешился.
Тиффани остановилась шагах в двадцати от него. В ушах громко отдавался стук сердца.
— Госпожа моя, — произнёс Зимовей и поклонился.
Он выглядел… лучше. И старше.
— Предупреждаю! У меня рог изобилия, и я не побоюсь его использовать! — крикнула Тиффани.
Но её терзала неуверенность. Он выглядел почти по-человечески, если не считать странной застывшей улыбки.
— Как ты нашёл меня? — спросила она.
— Ради встречи с тобой я учился, — сказал Зимовей. — Я научился искать. Я теперь человек.
«Да ну? — не поверил Дальний Умысел. — А ты обрати внимание на его рот. Он внутри белый. Это тебе не добрый молодец. Он просто воображает себя молодцем».
«Одной большой тыквы хватит, — зудел Задний Ум. — Тыквы в это время года ой какие крепкие. Ну же, пристрели его!»
А сама Тиффани, та, что снаружи, та, что чувствовала прикосновения ледяного воздуха к лицу, подумала: «Я не могу! Он же ничего не делает, просто стоит и разговаривает. И это я во всём виновата!»
«Он хочет, чтобы в мире воцарилась вечная зима, — напомнил Дальний Умысел. — Все, кого ты знаешь, погибнут».
Она не сомневалась, что Зимовей читает её мысли.
«Лето убивает зиму, — гнул своё Дальний Умысел. — Так устроен мир!»
«Да, но не таким же образом! — мысленно возразила ему Тиффани. — Это совершенно точно должно произойти как-то по-другому. А так было бы неправильно… Не по сказке. Нельзя убить Короля Зимы огромной тыквой!»
Зимовей не сводил с неё глаз. Тысячи снежинок-Тиффани плавно ложились на землю вокруг него.
— Теперь мы можем завершить наш танец? — спросил он. — Я человек, как ты. — И он протянул ей руку.
