Осенью всё было иначе, подумала Тиффани. Темно, тихо, уединённо и скрытно, в точности наоборот. Кто тогда смотрел на танец из теней?
А кто сейчас смотрит на него из света? Кто тайно присутствует здесь? Стоило Тиффани задуматься об этом, матушка сняла шляпу и спустила на землю Эй.
На свободное место протолкались барабанщик и аккордеонист, а ещё разносчик с восемью кружками пива (ведь ни один взрослый мужчина не станет плясать на глазах у друзей и знакомых, нацепив шляпу с ленточками и штаны с бубенчиками, если не будет уверен, что после ему светит выпивка).
Когда шум чуть стих, барабанщик несколько раз ударил в барабан, а аккордеонист взял протяжный аккорд. Это означало: танец начинается и все, кто не успел подойти, пусть пеняют на себя.
Оркестр из двух музыкантов заиграл. Танцоры, выстроившиеся в две шеренги друг напротив друга, отсчитали ритм и подпрыгнули. Тиффани повернулась к матушке, как раз когда двенадцать подкованных башмаков ударили в землю с громким «Бах!», так что искры посыпались.
— Научите меня забирать боль, — попросила она, перекрывая музыку и топот.
Бах!
— Это нелегко. — Матушка Ветровоск не отрывала взгляда от танцоров.
Бах! — снова ударили башмаки.
— Можно заставить её покинуть тело?
Бах!
— Иногда. Или спрятать. Или смастерить для неё клетку, посадить туда и унести прочь. И всё это опасно и убьёт тебя, если ты не будешь проявлять уважение, барышня. Это дорого обходится, а выгоды никакой. Ты просишь меня научить тебя, как сунуть руку в пасть льву.
Бах!
— Мне нужно научиться, чтобы помочь барону. Он очень плох. Мне многое нужно сделать.
— Это твой выбор? — спросила матушка, по-прежнему глядя на танец.
— Да!
Бах!
— Ты про того самого барона, что не любит ведьм? — спросила матушка, внимательно изучая лица в толпе.
— А кто же любит ведьм, пока не поймёт, что только ведьма может помочь? — невинно спросила Тиффани.
Бах!
— Вы мне должны, госпожа Ветровоск, — добавила она. — Я обещала себе, что попомню вам то, что вы сделали.
В конце концов, после того, как ты поцеловала Зиму, трудно избавиться от желания ходить по краю пропасти.
И матушка Ветровоск улыбнулась, словно именно этого и ждала.
— Ха! Хочешь, значит, чтоб я так тебе отплатила? — усмехнулась она. — Очень хорошо. Загляни ко мне перед возвращением, посмотрим, чему ты сможешь научиться, чтоб взять с собой. И, надеюсь, ты сумеешь закрыть дверь, которую надумала открыть. А теперь посмотри на людей! Иногда её видно!
Тиффани обратила внимание на танцоров. Оказалось, пока они разговаривали, откуда-то объявился Шут и стал обходить зрителей со старым засаленным цилиндром, чтоб кидали монеты. Тех девушек, кто явно готов был звучно завизжать, если он их поцелует, он целовал. И иногда, совершенно внезапно, он ввинчивался в танец и вертелся среди танцоров, каким-то чудом всегда оказываясь там, где никому не мешал.
А потом Тиффани увидела. Глаза какой-то женщины в толпе вспыхнули золотом, всего лишь на миг. Тиффани поняла, как смотреть, и увидела золотые отблески снова — на лице мальчика, девушки, разносчика пива, — отблески перемещались, чтобы не упускать из виду Шута…
— Лето здесь! — воскликнула Тиффани и тут поняла, что легонько притопывает в такт музыке.
Она поняла это потому, что чья-то нога аккуратно, но настойчиво опустилась на её ногу, заставив перестать. Возле этой ноги сидела кошечка Эй, она подняла на Тиффани свои невинные голубые глазки, и на кратчайшее мгновение они сделались золотыми глазами змеи.
— Так и должно быть, — сказала матушка Ветровоск, убирая ногу.
— Пару медяков на удачу, а, барышня? — раздался рядом голос, и в старом цилиндре звякнули монеты.
Тиффани обернулась и встретилась взглядом со взглядом серо-лиловых глаз. Глаза смотрели на неё с обветренного, морщинистого и ухмыляющегося лица. В ухе блестела золотая серьга.
— Ну же, красавица, медячок-другой, а? — выпрашивал он. — А может, у тебя найдётся серебро или золото?
Иногда, подумала Тиффани, сразу ясно, что делать.
— Железа хватит? — спросила она, сняв с пальца кольцо и бросив его в шляпу.
Шут осторожно выудил колечко и высоко подбросил его. Тиффани попыталась проследить взглядом его полёт, но каким-то образом кольцо оказалось уже не в воздухе, а у Шута на пальце.
— Железа довольно, — сказал он и вдруг поцеловал её в щеку.
Его губы были лишь чуть-чуть холодны.
Все Фигли высыпали на галереи в пещере, но старались не шуметь. То, что происходило, было важно. На кону стояла честь клана.
Посреди пещеры лежала раскрытой большая книга, больше самого Явора Заядло. На страницах пестрели яркие картинки. Пока книгу тащили в логово, её основательно перепачкали в земле.
Явору Заядло бросили вызов. Многие годы он думал, что он — герой, а тута всекарга как сказанёт: никаковский он герой, не всамделишный. Со всекаргой, ясно дело, не попрепирачишься, но он ей ишшо показнёт, на каковские дела способен, не будь он Явор Заядло!
— Хде мы-я кы-ро-ва? — прочёл он по слогам. — Эт’ мы-я кы-ро-ва? Она гов-рит «ко-ко»! Эт’… эт’ курица! Эт’ не мы-я кы-ро-ва! Тыке, дальше тута мал-мал картинкса с цыплями. Всё, и с этой стрыницей покончено, агась?
— Верно, Явор, — подтвердил Билли Мордаст.
Зрители на галереях разразились радостными криками, и Явор обежал круг почёта возле книги, размахивая руками над головой.
— А эта книжина потрудновастей «Абвуки»! — заявил он, вернувшись на прежнее место. — Та-то была лёхонька. Все сужетны ходки наперёд ясны. Тот, хто её нашкрябил, не больно-то напрягался, скажу я.
— Ты про «Азбуку»? — уточнил Билли Мордаст.
— Ах-ха. — Явор Заядло несколько раз подпрыгнул, в боевом азарте вскидывая кулак. — А есть у нас чё мал-мал позаковыристей?
Билли посмотрел на стопку книг, которые Фигли самыми разными путями добыли для занятий.
— Мне б таку книжину, чтоб с наскоку не забороть, — добавил Явор Заядло. — Громаздую.
— Ну, тут есть «Принципы современного счетоводства», — неуверенно предложил Билли.
— А они громаздые, твои «Прынципы»? Ежли я их заборю, я герой буду? — спросил Явор Заядло, подбегая к стопке.
— Ах-ха, мож, оно и так, но…
Явор Заядло повелительно вскинул руку, остановил гоннагла и посмотрел на Джинни. Она стояла в окружении толпы ребятишек и улыбалась ему. Мальчишки молча смотрели на отца с трепетом и изумлением. Однажды, подумал Явор, они смогут добраться до самодлиннющих словей и дать им людей с ноги. И даже запятые и эти хитрованские полуточия их не остановят!
