Мы провели вместе приятнейший день. Я помог обработать массивный ствол дуба, который превратился в идеальный профиль с квадратным сечением, после чего мы распилили его на доски толщиной пять сантиметров. Пила оглушающе ревела (на нас были защитные наушники), но запах свежераспиленного дуба буквально опьянял. Вечером я вернулся в Лондон, словно охотник, возвращающийся домой с добычей.
Моей добычей на сей раз были дубовые доски, привязанные к багажнику на крыше старенького «Сааба»: мы с ним наездили более 320 000 километров, и за всю свою жизнь он сломался лишь дважды. Чудесная машина; к сожалению, таких больше не выпускают.
Багажник просел под тяжестью дерева, поэтому я старался ехать медленно и аккуратно.
Наутро я отправился забрать свой велосипед из велосипедной лавки в Уимблдонской деревне, как ее теперь принято называть, на вершине Уимблдонского холма. Брайан, местный слесарь, присматривал за моими велосипедами на протяжении почти тридцати лет.
— Боюсь, лавку придется закрыть, — сказал Брайан, когда я с ним расплатился.
— Что, коммунальный налог стал неподъемным?
— Да, мне он не по карману.
— А сколько вы здесь проработали?
— Сорок лет.
Он попросил меня написать рекомендацию, на что я с радостью согласился. Он был безоговорочно лучшим, самым толковым велосипедным мастером из тех, с кем мне довелось иметь дело.
— Уже нашли другую работу? — поинтересовался я.
— Водителем автофургона для доставки заказов. — Он состроил недовольную гримасу. — Я раздавлен, я совершенно раздавлен.
— А ведь я еще помню времена, когда в деревне были настоящие магазины. Ваш последний, — вздохнул я. — Сейчас тут сплошь винные бары да модные бутики. Вы видели бывшую больницу вниз по дороге? Я когда-то работал в ней. Теперь там жилье для богачей. Все сады застроили, наверное. Место было слишком красивым, чтобы оставить его какой-то больнице.
Мы пожали друг другу руки, и я неожиданно для себя обнял его, хотя такие порывы мне обычно не свойственны. «Два старика, утешающих друг друга», — подумал я, спускаясь на велосипеде с холма. Лет двадцать назад мы с семьей жили в доме, расположенном на склоне холма, ближе к середине подъема. Позволить себе один из огромных викторианских или эдвардианских особняков, красовавшихся на вершине, могли разве что банкиры и, может быть, отдельные адвокаты. А разведенным хирургам приходится ютиться у подножья холма, где я, собственно, сейчас и проживаю, если не уезжаю в Оксфорд или за границу.
Дубовым доскам предстояло шесть месяцев сохнуть при комнатной температуре, прежде чем я смогу что-нибудь с ними сделать. Поначалу я обвязал их ремнями, чтобы они не покоробились, и оставил в гараже с протекающей крышей (еще одна конструкция, созданная моими руками), а позже перенес в дом для дальнейшей сушки.
К тому времени, как я вернулся из Непала, дерево высохло достаточно для того, чтобы приступить к работе с ним.
Почти двадцать лет назад, когда мой первый брак развалился на части и мне пришлось покинуть дом, я приобрел в ипотеку небольшой дом у подножия Уимблдонского холма — типичное для XIX века строение: две комнаты на первом этаже, две на втором и пристройка позади.
Раньше дом принадлежал ирландскому строителю, однако после его смерти вдова решила распродать имущество. О том, что дом выставлен на продажу, я узнал от ее соседей — моих очень хороших друзей. Таким образом, жилье досталось мне в комплекте с лучшими соседями, о каких только можно мечтать, просторным неухоженным садом и большим гаражом, к которому от дома вела тропа. В течение следующих восемнадцати лет я подверг дом «интенсивной программе улучшения жилищных условий»: превратил гараж в гостевой дом (своего рода) с подземной ванной и туалетом, устроил в саду мастерскую и переоборудовал чердак. Большую часть работы я выполнил собственноручно. Подземная ванная комната поначалу показалась мне удачной идеей, но ее по щиколотку затапливает грунтовыми водами, когда отказывает насос, который пришлось установить под ней.
Перепланировка чердака предполагала установку двух стальных балок, которые должны были поддерживать крышу вместо старых перекладин (знакомый инженер-конструктор подсказал, какого размера должны быть эти балки, чтобы выдержать нагрузку от крыши). Мы с Уильямом, моим сыном, затащили тяжелые балки на чердак и с помощью автомобильного домкрата и струбцин установили их в нужное место между кирпичными фронтонами. Момент, когда я выбил кувалдой диагональные стяжки, удерживавшие прежние перекладины, заставил поволноваться. Вся крыша просела на несколько миллиметров, а затем легла на металлические балки. Спустя несколько лет мне довелось понаблюдать за перепланировкой чердака в соседнем доме: огромный кран, припаркованный на улице, опускал стальные балки под крышу. Я понял, что в свое время поступил не слишком разумно, когда взялся за такую задачу самостоятельно. Удивительно, что в итоге у меня все получилось. Конечно, предварительно я изучил множество специализированных книг, и все же… Должен сказать, обустроенная на чердаке комната многим пришлась по вкусу, а поскольку я сохранил камин и покатую крышу, помещение выглядело как настоящая мансарда. Другие владельцы окрестных домов, как правило, устанавливали на чердаке отвратительные мансардные окна.
Меня всегда раздражали формальности и ненужные правила, и перед перепланировкой чердака я не озаботился составлением проекта и получением разрешения, что по-хорошему все же следовало сделать. Из-за этого позднее, когда я влюбился в домик смотрителя шлюза, у меня возникли проблемы. Чтобы его купить, я должен был получить закладную на лондонский дом (ипотеку я успел полностью выплатить). Дом был проинспектирован, и отчет признал его пригодным для получения закладной «при условии наличия необходимых разрешений муниципального совета» на расширение чердака. Разумеется, у меня их и в помине не было.
Поборов крайнее нежелание, я пригласил местных строительных инспекторов.
Не знаю, кого я ожидал увидеть, — наверное, парочку воинственных бюрократов, фашистов в берцах, но они оказались милейшими людьми. Они здорово помогли мне, объяснив, что и как следует поменять на чердаке, чтобы привести его в соответствие со строительными нормами.
Единственная проблема заключалась в том, что тогдашнему владельцу не терпелось поскорее продать дом хранителя шлюза. Таким образом, на протяжении следующих трех недель, работая преимущественно по ночам (из больницы я еще не уволился), я убрал стену, заменив ее новой — с огнеупорной дверью, необходимой по нормам, а заодно установил балясины и перила на дубовой лестнице — той самой, на которой однажды поскользнулся и сломал ногу. Кроме того, я установил в доме беспроводную систему пожарной сигнализации с подключением к общей сети питания. Это было особенно сложно сделать, так как бóльшую часть пола я успел заменить дубовым паркетом. Чтобы проложить кабели для подключения дымовой сигнализации, пришлось вырезать в потолке множество отверстий, а потом снова заделать их штукатуркой. Так или иначе, спустя три недели все было готово, и я стал гордым обладателем сертификата, подтверждавшего, что чердак моего лондонского дома соответствует строительным нормам, а чуть позже — и хозяином бывшего дома смотрителя шлюза.
