* * *
Очередная аневризма. Я немного волнуюсь и в то же время горжусь тем, что по-прежнему выполняю такие сложные операции, что я могу потерпеть неудачу, что меня еще не списали со счетов, что я могу принести пользу. Каждый раз, моя руки перед операцией, я чувствую страх. Почему я продолжаю мириться с ним, хотя в любой момент могу распрощаться с нейрохирургией? Частичка меня рвется сбежать, но, вымыв руки, я надеваю хирургический халат с перчатками и иду к операционному столу. Ординатор вскрывает пациенту голову, однако мое вмешательство пока не требуется, и я сижу на стуле, прислонив голову к стене. Руки в перчатках я держу перед собой на уровне груди ладонями вместе, будто молюсь, — типичная поза для хирурга, готовящегося приступить к работе. Операционный микроскоп, склонив длинную шею, тоже ждет своей очереди рядом со мной, всегда готовый услужить. Не знаю, сколько еще я буду чувствовать, что полезен здесь, и не знаю, вернусь ли сюда еще когда-нибудь, но пока, судя по всему, во мне нуждаются.
На улице жарко. Дождя давно не было, и воздух пожелтел от пыли и выхлопных газов. Смог настолько густой, что не видны даже близлежащие холмы. С каждым годом экология становится все хуже. Что касается восхитительных снежных вершин Гималаев, то их словно никогда и в помине не было. Говорят, площадь ледников сокращается быстрее, чем утверждали самые пессимистичные прогнозы. В не столь отдаленном будущем все местные реки пересохнут.
Я погружаюсь в дрему, думая о том, как сильно хочу вернуться домой. Я вспоминаю домик смотрителя шлюза. Мысленно обхожу одичалый, заросший сад. На яблонях только что начали распускаться крохотные почки, и я вижу плотно скрученные розово-белые лепестки, которым не терпится попасть в этот мир. Идет дождь, в воздухе пахнет весной. От дождя на водной глади озера появляются миллионы маленьких кругов. Два лебедя тут как тут — величаво проплывают мимо зарослей камыша.
Я обязательно смастерю домик для совы и повешу его на берегу озера, выбрав иву повыше. А по ночам я буду пускать в дело совиный манок, купленный недавно. Кто знает, вдруг удастся убедить какую-нибудь сову обосноваться в домике?
Сорняки снова начали отвоевывать территорию в саду; я достану с полки справочник по диким цветам, чтобы запомнить название каждого растения. Между кирпичами, которыми выложен пол старого свинарника, и между булыжниками напротив лошадиных поилок опять появляется трава. И это после того, как я потратил столько усилий на борьбу с ней! Возможно, редкий вьюнок, полюбившийся сборщикам трав, тоже будет здесь. Я привезу ульи из лондонского сада и стану наблюдать, как пчелы покидают их, изучая свое новое пристанище, и возвращаются обратно с ярко-желтой пыльцой на лапках. Может быть, я куплю небольшую лодку и возьму свою внучку Айрис на прогулку по озеру, когда она немного подрастет. А может, и того лучше: я сделаю лодку сам, если успею обустроить мастерскую, в которой будут храниться все мои тщательно заточенные инструменты и витать запахи свежеспиленных дуба и кедра. Окна мастерской будут выходить на озеро. Летом на его берегу распускаются желтые ирисы и лилии — прямо под окнами. А еще тут есть заброшенный, обветшалый дом, в который я вдохну новую жизнь. Возможно, вандалы наконец-то оставят его в покое.
Столько всего нужно будет сделать, когда я вернусь. Столько всего отремонтировать и столько всего выбросить или отдать кому-нибудь, так как я хочу определиться с тем, что оставлю после себя. Но мне теперь не так уж и важно, успею я все закончить или нет.
Я постараюсь не ждать до самого конца, но надеюсь, что буду готов уйти, когда он наступит. Достаточно уже того, что я до сих пор в добром здравии, что мне посчастливилось быть частью моей семьи — прошлой, настоящей и будущей, что от меня по-прежнему есть толк и что осталась еще работа, которую нужно выполнить.
Благодарности
Только после того как закончишь собственную книгу, начинаешь понимать, насколько важной и искренней ее частью являются благодарности. Какой бы книга ни вышла в итоге, она могла быть гораздо хуже без комментариев и поддержки моих многочисленных друзей, в особенности Роберта Мак-Крама, Эрики Вагнер, Джеффри Смита и моего брата Лоуренса Марша. Мой чудесный агент Джулиан Александер всегда был рядом, чтобы поделиться мудрым советом, а мой потрясающий редактор Би Хемминг превратила несколько хаотичную рукопись в полноценную — во всяком случае, мне хочется на это надеяться — книгу. Алан Самсон и Холли Харли из Weidenfeld & Nicolson также дали мне немало полезных советов по поводу рукописи. Я в глубочайшем долгу перед своими пациентами и коллегами из Лондона, Киева и Катманду, а особенно перед Упендрой и Мадху Девкота, чьи исключительные гостеприимство и доброта сделали мои поездки в Непал незабываемыми. Однако наиболее важной для меня была помощь Кейт, которая в очередной раз придумала заголовок для книги и на всех этапах ее создания исполняла роль первого читателя, критика, музы и моей жены.
