В той части мозга Шарко, которую не затронула болезнь, уже переваривалась полученная информация. Надо снова пошуровать по спискам пропавших, ориентируясь теперь уже не на географию, а на хронологию. Антрополог между тем продолжал рассказывать:
– Я думаю, после убийства над телами трудились двое. Один отпиливал верхушки черепов, другой… другой занимался руками и зубами. Черепа вскрыты с поистине хирургической чистотой и точностью. Совершенно очевидно, что применялась для этой операции пила Страйкера или какой-то другой инструмент из арсенала судебной медицины и патанатомии и орудовали этим инструментом вполне профессионально. Вот, можете убедиться: бороздки здесь характерные. – Он протянул полицейскому лупу.
Шарко взял лупу и положил на стол, не воспользовавшись ею.
– Профессионально… То есть вы хотите сказать, что с трупами работал специалист, медик?
– Работал человек, привычный к пиле. Отправная точка, к примеру, смыкается с точкой конечной, а я вам гарантирую, что это совсем не просто сделать, когда имеешь дело со структурой, близкой к форме шара. Что касается специальностей, то круг их достаточно широк – от лесоруба до судебного медика.
– Плоховато представляю себе лесоруба, срезающего дубы хирургической пилой… А что насчет второго скажете?
– Зубы вырваны грубо, корни остались в лунках. Похоже, делалось это с помощью клещей. Кисти рук, скорее всего, отрублены топором. Если бы все это делал тот же человек, что спиливал макушки, он наверняка действовал бы аккуратнее. И наверняка использовал бы свою пилу.
Доктор посмотрел на часы, поставил чашку и выключил кофеварку.
– Мне, к сожалению, пора идти. Вы все прочтете в…
– Мозг был удален?
– Полностью. Иначе мы обнаружили бы следы ликвора, то есть спинномозговой жидкости, или твердой мозговой оболочки. Плотная фиброзная ткань, из которой она состоит, содержит большое количество эластических волокон, способных не разложиться, пробыв год в земле. И еще у них изъяли глаза.
– Глаза?
– Да, об этом сказано в заключении. В земле, заполнившей глазные впадины, не обнаружено никаких признаков жидкости типа стекловидного тела. Остальное вы узнаете от доктора Бюснеля, его владения – в подвале. А я, если не возражаете, хочу после бессонной ночи хотя бы душ принять перед конференцией.
Они попрощались в коридоре, и Шарко, еще под впечатлением от всего услышанного, стал спускаться по лестнице. Пока ему виделось два пути, и один исключал другой. С одной стороны, расстрел и последовавшее за ним сокрытие трупов позволяли думать о казни: люди пытались напасть или убежать, их уложили на месте и спрятали тела, причем спрятали более чем профессионально. Глубокое захоронение – такой же надежный метод, как огонь или кислота. Но с другой стороны – эта история с изъятыми глазами и мозгом наводила на мысль об обряде, о ритуале, совершенном людьми, прекрасно владевшими собой, обладавшими завидным хладнокровием с некоторой примесью садизма. Узнав о пяти трупах, немедленно начинаешь думать о серийном убийце или о маньяке… Но тут-то убийц двое! Короче, в любом случае здесь с общими мерками не подойдешь. Шарко знал, что нельзя пренебрегать ни малейшей подробностью, потому что любая из таких подробностей способна вывести на глубинные мотивации преступника или преступников. На этой планете существуют люди достаточно порочные для того, чтобы убивать себе подобных и выедать потом из черепа их мозг серебряной ложечкой.
Комиссар добрался до морга. В глубине – стеклянная дверь, за дверью сияет не дающая тени хирургическая лампа. Вообще-то, нет ничего сложного в том, чтобы найти морг в любом институте судебной медицины: принюхайся и иди на запах.
Когда Шарко открыл дверь, доктор Бюснель поливал водой кафельный пол, и парижский полицейский остановился на пороге в ожидании, пока прозектор наконец его заметит и подойдет к нему.
– Комиссар Шарко из Парижа?
Шарко протянул руку. Рукопожатие оказалось крепким.
– Вижу, что комиссар Перес по всем правилам распространил информацию.
– Вы пришли позже всех, и должен признаться, мне уже наскучило повторять одно и то же. Я уже два дня не выхожу из этого подвала, и есть протоколы и…
Шарко показал на муху, которая сидела на покрывающей труп зеленой простыне:
– В моей гостинице тоже была муха. Между тем здесь холодно. Ничем их не остановить. Ненавижу насекомых, особенно тех, что летают.
Бюснель, не скрывая раздражения, направился к столу и откинул простыню.
– Ладно. Может, подойдете, чтобы покончить с этим?
Комиссар посмотрел на спокойно стекавшую в желобок воду и медленно, осторожно приблизился.
– Я очень берегу свои башмаки. Они из кордовской кожи и…
– Может, если не возражаете, поговорим наконец о теле? Том, что лучше других сохранилось. Полагаю, мой коллега-антрополог вас уже просветил?
– Да, именно так.
Бюснель был крепким мужчиной высокого роста: метр девяносто или около того. Квадратная рожа, сплюснутый нос – такого легко представить себе в свалке на игре в регби. Шарко перевел глаза на труп. Ему открылось нечто неописуемое: месиво из плоти, земли, костей и жил, настолько лишенное чего-либо человеческого, что уже и не пугало, не отталкивало. Тут тоже верхушка черепа была отпилена.
Судмедэксперт ткнул пальцем в место, где предполагалось плечо:
– Сюда попала пуля, а отсюда, через дельтовидную мышцу, она вылетела. Apriori
[4] не это стало причиной смерти. Я говорю apriori, потому что при таком состоянии тела сказать что-либо точное о причинах и времени смерти выше сил человеческих. – Затем Бюснель обвел рукой лишенные мяса кости рук, запястий, торса. – Отсюда была содрана кожа.
– С помощью какого инструмента?
Доктор обернулся к столу и взял оттуда закрытую наглухо склянку. Шарко прищурился:
– Ногтями?
– Да, ногти так и остались в мясе, причем я думаю, что речь идет о его собственных ногтях. С большого, указательного и среднего пальцев правой руки. Это еще предстоит подтвердить анализами.
– Он что, этот затейник, сам с себя кожу сдирал перед смертью?
– Получается так. С непостижимой силой и яростью. Боль при этом он должен был испытывать чудовищную.
У полицейского все обострялось ощущение того, что его кружит водоворот и вода при этом мутная. Открытия не просто ошеломляли – ничего подобного он даже представить себе не мог.
– А… а другие тела?
– В таком состоянии, что сказать о них что-либо еще труднее. Полагаю, и с них в некоторых местах была содрана кожа – в частности, на плечах, на лодыжках и на спине. Но не ногтями. Следы четкие, равномерно расположенные, довольно глубокие. Такие следы можно было бы оставить, действуя ножом или другим режущим инструментом. Классическая технология хитреца, которому нужно избавиться от татуировок на теле. – Он снова указал на ногти. – Можно вынудить кого угодно себя покалечить, приставив ему к виску ствол. Узнать бы почему и зачем…
