– Я поняла вас, спокойной ночи, Нико.
Развернувшись, Мариэтта поехала в дом, оставив нетронутым бокал с коньяком.
Посмотрев ей вслед, Нико, к своему неудовольствию, почувствовал нечто похожее на сожаление. Взяв ее бокал, Нико одним махом опрокинул его. Все прошло совсем не так, как он планировал.
– Босс, похоже, ее бывший бойфренд ни при чем.
Нико откинулся в кресле с трубкой, прижатой к уху.
– Уверен?
– Да, – ответил Бруно. – В пятницу парень ездил по делам в Вену на целый день. Интуиция мне подсказывает, что это не он. Он вполне доволен жизнью и успешен. Обожает своего ребенка и красавицу-жену.
Нико проигнорировал последнюю фразу. Он нервно взъерошил волосы: сказывалось напряжение бессонной ночи.
– Что говорит судмедэксперт?
– Ждет результатов ДНК по волосу, обнаруженному в спальне.
– Поговори с ним сегодня. Позвони в полицию и узнай, есть ли у них похожие образцы. – Нико побарабанил пальцами по столу и бросил недовольный взгляд в окно. – Что по соседям?
– Осталось поговорить с одной женщиной.
– Хорошо. Просмотри список художников, который я вчера выслал тебе по почте, и постарайся… – Нико замолчал, подался вперед, а затем вскочил с кресла. – Бруно, я перезвоню.
Со стуком бросив трубку на рычаг, он выскочил из кабинета, в три прыжка преодолел холл и оказался на террасе. Прислонив ладонь козырьком к глазам, чтобы защититься от яркого дневного солнца, он взглянул на край утеса за бассейном, и у него все внутри похолодело.
Набрав в легкие воздуха, он яростно завопил:
– Мариэтта!
Она не услышала его или сделала вид, что не слышит. Скорее всего, второе. Нико громко выругался, кипя от гнева.
Он свернул на грязную тропинку, вьющуюся через заросли лаванды и розмарина и едва заметную в густой траве. На тропинке явственно проступали следы колес ее кресла, ведущие к отвесному утесу глубиной сто метров.
– Мариэтта! – снова крикнул он. На этот раз он был уверен, что она его слышит.
Плечи девушки вздрогнули. Тем не менее она даже не повернула в его сторону головы. Еще несколько быстрых и длинных шагов, и волны адреналина в его теле сменились облегчением. Она сидела гораздо дальше от края утеса, чем ему показалось. Подойдя ближе, он сжал руки в кулаки, чтобы ненароком не схватить ее за хрупкие плечи и хорошенько встряхнуть.
– Что, черт возьми, вы здесь делаете?
Она взглянула на него с легким удивлением.
– Любуюсь видом, – ответила она с безмятежностью, от которой у него свело челюсти.
Он засунул кулаки в карманы джинсов.
– А чем, скажите на милость, плох вид с террасы?
– Ничем. Просто я там просидела весь день вчера. Мне нужна смена обстановки, иначе сойду с ума. Кроме того…
Она проехала вперед, и Нико молниеносно выдернул руки из карманов, так что ткань в одном из них треснула.
– Мне так хотелось взглянуть на пляж внизу.
Он встал перед ней.
– Это далеко.
Мариэтта фыркнула:
– Нико, вы невыносимы, ведете себя хуже моего брата. Что, по вашему мнению, я намерена сделать? Спрыгнуть с утеса? – Вытянув шею, она посмотрела через его плечо. – Эти ступени выбиты в скале?
Нико скрипнул зубами.
– Да. Но они очень старые, может быть, даже разрушенные и небезопасные.
– Может быть? Вы не знаете наверняка? Вы никогда не спускались вниз? – удивленно спросила она.
Нико сложил руки на груди.
– Это просто пляж, – равнодушно бросил он.
– Но это же ваш пляж, и он такой красивый. Почему вы ни разу туда не спустились?
В висках у Нико пульсировала кровь. Бог мой! До чего же несносная и непредсказуемая женщина. Он окинул ее взглядом с головы до ног: блестящие волосы собраны в конский хвост, розовый топ на узких бретельках прикрывает упругую грудь, открывая тронутые золотистым загаром плечи, белые шорты до колен и белые открытые сандалии на ногах с розовым педикюром.
«И как только женщина может быть такой соблазнительной и раздражающей одновременно?» – пронеслось у него в голове.
Он снова взглянул ей в лицо. Ее щеки порозовели, а у основания горла пульсировала жилка. Их взгляды встретились, и между ними промелькнула искра притяжения.
Он запоздало понял, что она что-то сказала.
– Простите?
– Пленница, – нахмурившись, повторила она. – Я чувствую себя как в тюрьме, Нико.
«Пленница», – стучало у него в мозгу. Внутри все похолодело, и Нико снова оказался в том темном и диком месте.
Джулия тоже провела последние дни жизни в плену у похитителей, которые получили от ее отца огромный выкуп и все же бросили ее умирать в канаве.
– Нико?
Голос Мариэтты донесся до него как сквозь туман.
– Вы в порядке?
Он мысленно выдернул себя из черной дыры, закрыв бездонную воронку, грозившую засосать его в бездну ужасных воспоминаний.
– Я просто забочусь о вашей безопасности, Мариэтта.
– Я знаю. Но мой преследователь в Риме. Здесь мне ничто не угрожает.
Она подъехала к нему так близко, что пальцы ее ног почти касались его коленей, а взгляд шоколадных глаз проникал в самое сердце.
– Нико… Я провела шесть месяцев в блоке интенсивной терапии, два из них – лежа на спине, смотря на белый потолок и стены день за днем. У меня не было выбора. Я злилась, мне было страшно, я чувствовала себя как в ловушке. Вероятно, поэтому я начинаю нервничать и беспокоиться, если долго нахожусь на одном месте.
Его охватило чувство вины. Он и не подозревал, что уединение, служащее утешением для него, может рассматриваться Мариэттой как содержание под стражей.
Внутренне кляня себя на чем свет стоит за проявленную беспечность, Нико опустился перед ней на корточки и спросил:
– Чем бы вам сегодня хотелось заняться?
Ее лицо расцвело улыбкой, и Нико на долю секунды почувствовал, что вырвался из тьмы на свет.
Глава 7
– Кофе на десерт?
Вопрос Нико вернул Мариэтту, которая засмотрелась на молодую пару, сидящую за соседним столиком во внутреннем дворике бистро, в действительность.
– Да, пожалуйста.
К их столику подошел сын Жозефины, Люк, быстро убравший со стола пустые тарелки и принявший заказ на кофе.
Появление Нико и Мариэтты в кафе семьи Бушар вызвало настоящий фурор. Все семейство вышло их поприветствовать. Жозефина и ее муж Филипп появились из кухни, ее отец Генри пришел во двор из прохладного зала бистро. Старик широко улыбнулся Нико. Они поздоровались с большой теплотой, что сначала удивило Мариэтту. Но затем она подумала, что знает Нико лишь с одной стороны, а человек – существо разностороннее.
