Архипов молча кивнул и снова вышел. Иван Федорович снова вернулся к Сбежину.
— Ну как, Павел Семенович?
— Почти закончил, — ответил доктор, отрезая скальпелем последнюю ниточку от узелка.
Глаза Сбежина чуть приоткрылись.
— Леонид Андреевич, — позвал Скопин. — Вы слышите меня? Можете отвечать?
Губы коллекционера чуть шевельнулись.
— Я хочу вам задать еще несколько вопросов, — сказал Скопин, присаживаясь перед Сбежиным на корточки.
— Он еще не отошел от наркоза, — прошептал ему доктор.
Скопин кивнул.
— Вот именно, — ответил он тихо.
Сбежин застонал и попытался сесть удобнее. Вероятно, ножка стола, к которой он привалился, сильно врезалась ему в спину.
— Леонид Андреевич, — сказал Скопин. — Как вы узнали, что у вашей жены — любовник?
Коллекционер открыл глаза шире и молча уставился на Скопина. Иван Федорович подождал, но, не получив ответа, взял иглу, которую доктор оставил на краю стола, и вонзил ее в руку Сбежина.
— Что вы!.. — вскрикнул доктор Зиновьев.
Коллекционер со стоном закрыл глаза и повалился на бок. Павел Семенович сердито вырвал иглу из его руки и замахнулся на Скопина.
— Вы, Иван Федорович!.. Вы что творите?
Скопин невозмутимо встал.
— Небольшой эксперимент, Павел Семенович. Боюсь, ваш эфир выдохся.
— Лучше помогите мне его переложить на диван. Раны зашиты, кровь остановилась. Теперь надо перевязать и оставить человека в покое. Думаю, он будет спать до завтра.
Оставив Сбежина на диване, они спустились вниз, где доктор Зиновьев велел дворнику утром вызвать врача, имевшего практику в этих кварталах. Скопин дал распоряжения Михееву по поводу перевозки тела грабителя, а потом позвал Зиновьева и вернувшегося из части Архипова прогуляться втроем по вечерней улице.
Некоторое время шли молча, Скопин впереди, Архипов и Зиновьев держались чуть подальше.
— Туман, — сказал вдруг Иван Федорович, остановившись. — Сыро сегодня.
Он даже не взглянул на своих спутников, как будто находясь в глубокой задумчивости.
— Игла-то зачем? — снова возмутился Зиновьев, который, казалось, потерял от усталости свою привычную живость и веселость.
— А вы не понимаете, Павел Семенович?
— Хотите сказать, он все это время находился в сознании и терпел?
— Да.
— Но зачем? — вмешался Архипов. — Вы же сами говорили мне не подозревать Сбежина, пока я не посмотрю остальные дела!
Скопин поднял голову и огляделся.
— А, хорошо, — сказал он. — Пошли, погреемся!
Они находились как раз недалеко от «Лазаревского» трактира.
Коротко поздоровавшись с сидевшими тут мужиками, Скопин прошел к своему столу, скинул шинель и подозвал мальчика.
— Как дед?
— Ожил.
— Хорошо. Слышь, Володька, принеси нам три портера и баранины, если осталась. Да, и хлеба не забудь!
— Сей момент, Иван Федорович.
Пока остальные рассаживались за столом, Скопин взял солонку с отбитым краешком и повертел ее в пальцах.
— Значит, так, — сказал он, когда мальчик принес пиво и стаканы. — Убитый — это наверняка Сёмка Рубчик.
Иван Федорович посмотрел со значением на Архипова. Захар Борисович поджал губы и спросил:
— С чего это вы взяли? По описанию со слов Маши?
Скопин открыл бутылку, налил темный портер в стакан и немного отхлебнул.
— Есть такое соображение. Когда вернусь, пошлю Мирона с его подопечной в часть, пусть опознает. Уж она-то Рубчика знает хорошо.
От входной двери послышались возбужденные голоса — мужской и женский. Архипов поднял глаза и увидел парочку: купца — в длинном сюртуке, с большой вьющейся бородой и женщину — высокую, одетую ярко, но в потертые и застиранные вещи. Женщина, вероятно проститутка, стояла спиной, стягивая платок и открывая пышные светлые волосы.
— Неужели это действительно Сёмка убил и Надеждина, и Трегубова? — спросил Захар Борисович, глядя на женщину. — А как же след галош?
— Нет, — отрезал Скопин. — Сёмка никого не убивал, — он повернулся к доктору. — Вы осмотрели тело Трегубова?
— Да, — кивнул Зиновьев и полез во внутренний карман. — Вот…
Он вынул из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо.
— И вы, Захар Борисович, давеча спрашивали про характер ранений Трегубова.
Архипов кивнул.
— Как вы тогда ушли, я снова осмотрел тело. Помните, я говорил, что похоже, будто это два человека разными ножами? Один нож с треугольным обоюдоострым лезвием.
— Тот же, что и в прошлый раз? — спросил Скопин.
— Нет, лезвие уже. Втыкалось под прямым углом. Второе лезвие имеет только одну режущую кромку. Его втыкали под углом. Я срисовал положение ран. Вот. — Доктор протянул лист Скопину. — Посмотрите.
Скопин раскрыл листок и начал разглядывать чертеж. Архипов посмотрел через его плечо на короткие карандашные линии, нарисованные доктором. Вдруг он напрягся.
— Дайте мне, — попросил он бумагу у Ивана Федоровича.
Молодой пристав внимательно изучал чертеж, на несколько минут забыв о женщине, привлекшей его внимание. А парочка тем временем заняла стол в другом углу, и купец начал заказывать у мальчика-полового сластей для дамы и водки для себя.
— В этих ранах есть что-то геометрически правильное, — сказал доктор. — Какая-то симметрия.
Архипов повернулся к Скопину.
— Это же…
— Индийский кинжал Сбежина, — кивнул Иван Федорович. — Да, похоже.
— Смотрите! — горячо произнес Архипов. — Основное лезвие входит прямо, а два боковых — под углом! Вот улика! Надо изъять кинжал и сравнить с этим чертежом! Я уверен, совпадение будет полным!
— Что за кинжал? — заинтересовался доктор.
— Увидите, Павел Семенович, — сказал Скопин. — Любопытная вещичка. И хотя господин Сбежин нас уверял, что подобных в Москве — тьма-тьмущая, что-то я не уверен, что они так свободно разгуливают по улицам и скапливаются именно в этой части Москвы!
— Погодите! Вы хотите сказать, что это Сбежин пытал Трегубова? — удивился доктор.
— Нет, Павел Семенович, — сказал Скопин. — Я хочу сказать, что Трегубова резали кинжалом из коллекции Сбежина. Это, как я понимаю, можно утверждать почти наверняка. Но я не говорил, что резал именно Сбежин.
— А! — поднял свои черные брови Зиновьев. — Это другое дело.
— Вы давно с ним знакомы? — спросил Иван Федорович.
