В 12 часов все уехали. Однако обещались прибыть опять на другой день, чтобы проводить корабль наш далее в гавань. Более двадцати судов осталось вблизи корабля на карауле. Флаги оных, с изображением герба князя Физена, показали, что оные принадлежали сему князю, который, как нам сказали, имеет равное право с князем Чингодцин на владение города Нагасаки и всей провинции. Во всю нашу здесь бытность содержали посменно караул одни только принадлежавшие сим двум князьям; однако князь Омура должен также иметь участие во владении города Нагасаки, потому что и его офицеры стояли часто на карауле у нашего посланника. В гавани же, напротив того, видны были только флаги князей Физен и Чингодцин.
Обряды при взаимном приветствие японцев. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”
В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау
Чрезвычайная покорность, с каковою говорили толмачи с баниосами, заставляла нас вначале высоко думать о достоинстве сих чиновников; но, наконец, узнали мы, что чины их сами по себе весьма малозначащи. Великое уважение оных продолжается только до тех пор, пока находятся в исполнении своих должностей по повелению губернатора. Как скоро долженствовал толмач что-либо перевести баниосу, то наперед вдруг повергался перед ним на колени и руки и, имея наклонную голову, вздыхал с некоторым шипением, как будто желая вдохнуть в себя воздух, окружающий его повелителя
[84]. После начинал говорить тихим, едва слышным голосом, при беспрестанном шипящем дыхании, краткими, прерывистыми выражениями, и переводил так переговоры, продолжавшиеся на голландском языке несколько минут.
Если баниос говорил что толмачу или другому кому из сопровождавших его, то сей, подползши к ногам баниоса, наклонял к земле свою голову и беспрестанно повторял односложное слово: «Е, е», которое означает «слушаю, разумею». Баниосы поступали, впрочем, с великою важностью; они никогда не смеялись, редко изъявляли свое благоволение пристойною улыбкою. Они казались нам разумеющими правила общежития, а потому и удивлялись мы более некоторым их весьма неблагопристойным обычаям, коих они нимало не стыдились. Если собственное, нравственное чувствование их в том и не упрекало, то, по крайней мере, неблагопристойность сия была им известна, потому что толмачи того не делали.
Одеяние баниосов и толмачей состояло из короткого верхнего платья с широкими рукавами и из узкого нижнего, длиною по самые пяты, которое подобно одежде европейских женщин, с тою притом разностью, что внизу гораздо уже и в ходу очень неудобно. Но они ходят только тогда, когда требует крайняя надобность. Сие одеяние есть в Японии всеобщее. Богатый отличается от бедного тем, что первый носит из шелковой, а последний из простой толстой ткани. Верхнее платье обыкновенно черное, однако носят и цветное. Праздничное по большей части пестрое. Все на многих местах верхнего платья имеют фамильный герб, величиною с империал. Сей обычай принадлежит обоим полам. При первом взгляде узнать можно каждого, не только какого он состояния, но и какой даже фамилии.
Женский пол носит герб до замужества отцовский, по замужестве же мужнин. Величайшая почесть, которую князь или губернатор кому-либо оказывает, состоит в подарке верхнего платья со своим гербом. Получивший такое отличие носит фамильный герб на нижнем платье. Посланнику нашему твердили неоднократно о великом счастии, если император благоволит подарить его платьем, украшенным гербом императорским. На платьях из японских тканей герб выткан; на сделанных же из китайских – нашивается. Зимою носят японцы часто по пяти и по шести одно на другое надетых платьев; но из сукна и из мехов не видал я ни одного, хотя в январе и феврале месяцах бывает погода весьма суровая. Странно, что японцы не умеют обувать ног своих лучше. Их чулки, длиною до полуикр, сшиты из бумажной ткани; вместо башмаков носят они одни подошвы, сплетенные из соломы, которые придерживаются дужкою, надетою на большой палец. Полы в их покоях покрыты всегда толстым сукном и тонкими рогожами, а потому и скидывают они свои подошвы по входе в оные.
Знатные не чувствуют неудобности в сей бедной обуви, потому что они почти никогда не ходят, а сидят только во весь день, подогнувши ноги; напротив того, простой народ, составляющий, может быть, девять десятых всего народосчисления, должен, конечно, терпеть оттого много в зимние месяцы. Голова японца, обритая до половины, не защищается ничем ни от жары в 25 градусов, ни от холода в один и два градуса, ни от пронзительных северных ветров, дующих во все зимние месяцы.
Изображения японцев. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”
В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау
Во время дождя только употребляют они зонтик. Крепко намазанные помадою, лоснящиеся волосы завязывают у самой головы на макушке в пучок, который наклоняется вперед. Убор волос должен стоить японцу много времени. Они не только ежедневно оные намазывают и чешут, но ежедневно же и подстригают. Бороды не стригут, не бреют, но выдергивают волосы щипчиками, чтобы нескоро росли. Сии щипчики вместе с металлическим зеркальцем каждый японец имеет в карманной своей книжке. В рассуждении чистоты тела нельзя сделать им никакого упрека, невзирая на то, что они рубашек не употребляют, без коих не можем мы представить себе телесной опрятности. Судя по всему нами примеченному, кажется, что наблюдение чистоты есть свойство, общее всем японцам и притом во всех состояниях.
Следующего дня пополудни в 4 часа прислан от губернатора на корабль подарок, состоявший из рыбы, сарачинской крупы и птиц дворовых. Привезший сии вещи уведомил о намереваемом посещении нас многих знатных особ. Скоро потом увидели мы большое судно, распещренное флагами, которое, быв сопровождаемо многими другими, при непрестанном бое на литаврах, буксировалось к нашему кораблю. По извещению толмачей находились на нем первый секретарь губернатора, главный казначей и оттона, то есть глава города. По прибытии на корабль сели первые на диваны, а последний на стуле по правую сторону. Приятнее всего при сем посещении было для нас видеть голландцев, прибывших вместе с ними. Разговор наш с капитаном Мускетером, который говорил весьма хорошо по-английски, по-французски, по-немецки и имел хорошие познания морского офицера, приносил мне великое удовольствие.
Крайне сожалел я, что продолжение с ним знакомства запрещено было подозрительной японской предосторожностью. Намерение посетивших нас сегодня японских чиновников состояло в том, чтобы взять у нас порох и все оружие и отвести корабль к западной стороне Папенберга. Они не хотели дозволить нам остановиться на восточной стороне под предлогом, что будто китайские джонки, коих было там пять, занимают все якорное место. В 12 часов ночи подняли мы якорь. Более шестидесяти лодок начали буксировать нас к назначенному новому месту, отстоявшему от прежнего на 2½ мили. Порядок, происходивший при буксировании, возбудил в нас удивление. Вся флотилия построилась в пять рядов, из коих в каждом находилось по 12 и 18 лодок. Ряды сохраняли линию с такою точностью, что ни единожды оной не нарушили. Ветер был противный; но мы перешли в час две мили.
