– Надеюсь, не стоит объяснять, что любовь – вещь коварная, необъяснимая, предугадать ее приход и уход нет никакой возможности, тем более наедине друг с другом, в одной комнате.
Следователь понимающе кивнул: против любви не попрешь. Ирина рассказывала складно, красиво, словно песнь слагала, но блюститель закона все-таки был на службе, и чужая любовь, по-видимому, его не слишком вдохновила. Он начал скучать, и Ирина это почувствовала, однако, продолжала и продолжала свой поэтический рассказ. Наконец он остановил поток ее красноречия.
– А деньги?
– Какие деньги?
– Ведь он пришел к вам после кражи, с деньгами.
– О деньгах я узнала только полчаса назад, от вас.
– Он ничего не сказал вам о деньгах?
– Конечно, нет. С какой стати он будет делиться своим подвигом с незнакомой женщиной?
– Ну а потом, когда вы переехали в Питер?
– Никогда ничего он мне не говорил о деньгах. Мы жили трудно, на его и мою зарплаты, ничего лишнего не могли себе позволить.
– А покупка квартиры?
– О, это на отложенные мною средства. Мы с бывшим мужем собирались строить дачу, при расставании он отдал мне половину суммы. Этого, конечно, было мало. Мы с Аркадием почти год копили на квартиру, потом я взяла кредит в банке, он, кстати, еще не выплачен до конца. Квартиру купили скромную, требующую ремонта, в блочном доме спального района. Экономили на всем.
– А украденные деньги?
– Я ничего не знаю об украденных деньгах.
– А аренда выставочного зала в галерее «Центр-арт»? Это же целое состояние!
– Аренда – дело художника. Он нашел спонсора – по крайней мере, он мне так сказал, а я не привыкла влезать с головой в дела мужа.
– Куда же деньги-то делись?
– Повторяю, мне ничего не известно. Если деньги действительно существовали…
– Но я ведь показал вам его чистосердечное признание.
– А вы проводили графологическую экспертизу? Может быть, какой-то завистник подстроил эту гадость?
– Проводили. Да он ведь ничего не отрицает… Я вот хочу спросить вас: как вы думаете, почему он это сделал? В смысле, написал чистосердечное, когда все забыто и денег нет. Зачем ему это понадобилось?
– Надо у него спросить.
– Спрашивали. Но вы-то как думаете?
– Как я думаю? Могу только предположить. Вы знаете, что такое художник? Это очень чувствительный, в высшей степени ранимый, совестливый человек, с тараканчиками в голове. Вот и замучила его советь, возможно, в тот момент он был пьян… если преступление вообще имело место, в чем я сильно сомневаюсь. Сажин – честный человек.
– Ладно, – совсем заскучал следователь. – Разберемся. Вы пока из города не уезжайте. Можете понадобиться…
«Ну теперь затаскают, – думала Ирина по дороге домой, вспоминая вопросы следователя и свои ответы. – Возможно, Аркаша все-таки выпутается. Денег нет, кому охота возиться с полоумным художником? А похоже, он не сказал, что я знаю о деньгах. Конечно! Он же благородный рыцарь, не станет мстить женщине и тащить ее с собой в яму».
Ее вызвали еще один раз. Следователь что-то писал за столом. Не поднимая головы, кивнул Ирине, указал на стул и продолжал писать. Он строчил свою важную бумагу так долго, что Ирина начала волноваться, а потом разозлилась. Какие невоспитанные люди эти законники! Женщина сидит перед ним, а он и головы не поднимает – занят, видите ли.
Ладно, подождем, хотя какое свинство – парить ее, как мясо на сковородке! Наконец он отложил перо, поднял голову и долго пристально смотрел Ирине в лицо. Потом сказал:
– Я должен сообщить вам неприятную вещь.
Ирина напряглась. Ну давай, говори, что там еще?
– Дело в том, гражданка Сажина, что ваш муж, подследственный Сажин Аркадий Павлович, скоропостижно скончался вчера в камере следственного изолятора от остановки сердца.
– Как это? – тупо спросила Ирина.
– У него была аневризма сердечной аорты. Вы знали об этом?
– Нет. Он никогда не лечился.
– Вам известно, что такое аневризма?
– Да.
– Ну вот видите. Вы сами сказали, что Сажин – человек эмоциональный, нервный. Видимо, перенервничал, и произошел разрыв аневризмы. Мгновенная смерть.
– И как же теперь? – едва шевеля губами, спросила Ирина.
– Мы справлялись в том городе, который он указал. Действительно, два года назад по указанному Сажиным адресу произошло вскрытие сейфа и грабеж, было возбуждено уголовное дело. Однако в прошлом году потерпевший вместе с семьей погиб в автокатастрофе. Так что получается, потерпевшего нет, подозреваемого нет, денег нет. Мы закрываем дело, тем более что по месту происшествия оно давно закрыто.
– И что мне делать?
– Идите в канцелярию, получите документы, вам скажут, когда можно получить тело. Соболезную, – счел он нужным добавить…
Ирина лежала на кровати на спине, в полумраке спальни, разглядывала беспорядок у Аркашиного места работы и множество картин, прислоненных к стенам. Как их много! А выставлена только небольшая часть. Надо постараться продать кое-что и организовать новую выставку. И портрет «Проснувшаяся женщина» обязательно поставить на самом видном месте. И еще поторопить Кусочкова с Москвой, что-то он все тянет. И чтобы опубликовали объявление о смерти Сажина, например, в журнале «Петербургский живописец». И некролог. Попросить у Гены – может, по телевидению в «Новостях» объявят. Возможно, теперь все будет проще, ведь речь пойдет о безвременно ушедшем художнике.
Она резко села на кровати, оглядела полутемную спальню и угол видной сквозь открытую дверь гостиной, и вдруг до нее дошло: ведь его нет здесь, и в той старой мастерской нет, и нигде нет, и никогда больше не будет. Никогда больше не будет ничего…
– Нет! – закричала она. – Это не я! Не я его убила! Не я!!! Не я…
Возможно, это действительно была не она, а совсем другая женщина.
