Но шутки компьютера на этом не закончились.
Когда бестселлерометр назвал «Сферу» образцовым бестселлером, оказалось, что ни один из нас ее не читал. Мы почувствовали себя полными идиотами. Конечно, мы немедленно купили по экземпляру и прочитали – быстро, синхронно, в процессе обсуждая по телефону. Мы начинали читать в приподнятом настроении. Разумеется, мы хотели постичь скрытый генотип книги, ее анатомическое совершенство. Взять хотя бы название, The Circle
[239]. Очевидно, оно относится к группе названий из одного существительного с определенным артиклем. И существительное это – глубокое, многозначное. Что такое круг? Нечто завершенное, совершенное, возможно – намек на взаимодействие людей («круг общения»), с легким намеком на колдовство («заколдованный круг»). А что такое «тот самый круг»? Мы не знали, но вот-вот должны были выяснить.
Пока мы установили, что название книги весьма эффективно, и первое предложение – тоже. Оно мгновенно попадает в цель. My God, Mae thought, it’s heaven
[240]. В этом предложении есть все элементы бестселлера, которые мы обсуждали на протяжении последних четырех глав. Оно грамматически сбалансированно. Оно короткое. Содержит сокращения. У него правильный тон. Действующее лицо – женщина. Использован глагол, характерный для бестселлера. К тому же если героиня говорит о рае, это наводит на мысль, что очень скоро она попадет в ад. И еще мы подумали – может, она из «тех самых девушек»?
На этих страницах мы много внимания уделили первым предложениям бестселлеров. Очень часто их задача – обрисовать эмоциональный расклад. По-настоящему действенные открывающие книгу предложения описывают отношения между первым упоминаемым персонажем и кем-то еще, чье присутствие указано в явном виде или подразумевается. Это отношение часто и становится центральным конфликтом романа. Судя по примерам, приведенным в 4-й главе, другим человеком может быть придирчивый полицейский, любовник, какой-нибудь родственник. Но у Мэй все гораздо интереснее. Она вообще превзошла большинство литературных героев по многим параметрам. Отношения, которые мы видим в первом предложении книги, – не между Мэй и каким-нибудь другим человеком, но между Мэй и Божественным началом. Мы предполагаем, что Мэй все-таки жива, а это значит, что она обрела рай на земле. Такое начало содержит иронический намек на будущие события романа, темы которого, как мы позже выяснили, – всеведение и утопия. Зловещее предчувствие, возникшее у нас с первой фразы, оправдается – посмотрите на график сюжета, и вы увидите, как скоро после начальной эйфории Мэй окажется в глубокой эмоциональной яме.
Мэй попадает в рай, поступив на новую работу. Ее приняли в футуристическую технологическую компанию, которая выглядит как плод брака между Facebook и Google, обвешанный побрякушками от Apple. Мы узнаем это на самых первых страницах романа, по которым уже можно определить его тематический состав: 21 % – современные технологии, 4 % – работа и рабочее место, 3 % – человеческая близость. Большая часть подтекста посвящена влиянию первых двух тем на третью. Здесь кроется, как мы уже объясняли во 2-й главе, потенциал для конфликта, а конфликт с наибольшей вероятностью возникает в столкновении главных тем романа. Еще не начав читать, мы уже знали из отчета, что это, скорее всего, один из тех бестселлеров, где тема человеческой близости по-прежнему стоит в центре внимания, но вывернута наизнанку.
Часть рабочих обязанностей Мэй в «Сфере» – улучшать некий документ, шаблон ответа на запрос клиента, с конечной целью – повысить удовлетворение клиентуры. Успешность работы Мэй измеряется по отзывам клиентов. Индекс 98 % – не идеально, но сойдет. 93 % – ужасно. Идеальные 100 % – святой Грааль, к которому надо постоянно стремиться. Чтобы достичь ста процентов, Мэй должна понимать свою аудиторию и идеально подгонять текст под ее интересы, удовлетворяя интеллектуальные и эмоциональные потребности клиентов. Да-да, мы заметили всю иронию ситуации. Наш алгоритм выбрал книгу о своем двойнике!
Читая дальше о приключениях Мэй в «Сфере», мы узнавали многие составляющие современных бестселлеров. Мэй не просто неоднозначный женский персонаж, она – квинтэссенция женского персонажа с темными сторонами души. Она не просто, подобно героиням «новых бестселлеров о девушках», вносит нечто угрожающее и потенциально ужасное в частные пространства дома, романтических отношений и семьи – она олицетворяет тотальное уничтожение разницы между публичным и частным пространством. Она стирает все границы и при этом улыбается. Став «евангелисткой», продвигающей новейшие продукты «Сферы», Мэй использует свою агентивность, чтобы помочь вторжению технологий не только в семейные и романтические отношения, но и в человеческую душу. Причем Мэй – и это тоже отличает ее от прочих «девушек из списка NYT» – то ли не осознает, то ли подавляет осознание последствий своих поступков. В результате она бессильна предотвратить катастрофу и не понимает своей роли в провале отношений с другими людьми. Но в конце книги Мэй не учится на своих ошибках и не решает отныне жить по-новому – она думает о том, как бы с помощью технологий прочитать и транслировать на весь мир мысли лучшей подруги. «Что за мысли она там себе думает? Почему нельзя выяснить? Мир никак не заслуживает меньшего и ни минуты не желает ждать». Сюжет начинается в «раю», а заканчивается, без сомнения, в кошмаре будущей технологической антиутопии, подобной одному из кругов Дантова ада.
Мы не будем больше пересказывать «Сферу». Она заслуживает прочтения, и мы не хотим портить вам удовольствие. Достаточно сказать, что, прочитав роман Эггерса, мы снова убедились в правильности нашего алгоритма: книга представляет собой идеальную комбинацию разных аспектов бестселлера в наилучших пропорциях. Но мы также почувствовали, что в этом выборе есть нечто сверхъестественное и жутковатое.
Нам даже отчасти неловко. Дэйв Эггерс написал роман-предостережение о новых технологиях, в которых работу главной героини оценивают в процентах. Она одна из лучших сотрудников фирмы, ее показатель все ближе подходит к 100 %, отчего довольны не только клиенты, но и коллеги. Что тут можно сказать? Дэйв Эггерс получил от нашего компьютера высшую оценку – 100 %. Сознательно или бессознательно, намеренно или невольно он постиг скрытые формулы литературы, вплоть до запятых, союзов и обычных повседневных существительных. Если верить нашей модели, Эггерс – писатель, идеально отражающий основные тенденции развития литературы в последние тридцать лет. Похоже, наш компьютер над нами неплохо подшутил. Мы не знали, что с ним теперь делать – сводить в ресторан или разбить молотком.
Приз зрительских симпатий
Если бы мы и в самом деле взяли компьютерную модель с собой в гости, она вела бы себя очень провокационно. Мы это знали еще в самом начале проекта. Но чем умнее становилась модель, тем лучше, кажется, понимала, что следует и чего не следует говорить (заметьте, мы ее этому не учили). Как мы уже рассказали, из всех книг, опубликованных за тридцать лет, компьютер выбрал ту, в которой показаны усовершенствованные компьютерные технологии как возможная причина гибели этики и цивилизации. После этого мы попросили компьютер назвать нам лучший роман из всех произведений, которые считаются «серьезной литературой».
