Галкин молча кивнул, задумчиво рассматривая темный тупик. Потом так же молча развернулся. Его шаги зазвучали на лестнице. Вернулся он с большущим кухонным ножом.
– Старик не зря слюной тогда брызгал, – по-деловому произнес он, ковыряясь ножом в замке. – Не чердак его беспокоил. Он за свою куклу переживал, фетишист старый!
– Кто? – шевельнулся за его спиной Пашка, который совершенно ничего не понимал во всей этой истории. – Почему фашист?
– Серегин, ты какой-то совсем темный, – не отрываясь от своего дела, хмыкнул Максим. – Фетишист – это тот, кто с каким-нибудь предметом как с писаной торбой носится. У нашего деда это кукла… – Галкин выкрутил последний винтик, и замок, жалобно скрипнув, повис на одной дужке. – И всего делов! Давай, Наковальня, показывай, где смерть Кощеева сидит?
– Это не здесь, – остановился на пороге Колька. – Если бы кукла жила на чердаке, то как она выбиралась бы сквозь запертую дверь?
– Она ключ с собой носит! – хихикнул Галкин. – На груди. Не стой на пороге, пойдем.
Шествие замыкали совсем сникший Серега и негромко подбадривающий его верный друг Пашка.
На площадке их встретило новое препятствие – дверь в каморку была крест-накрест забита толстыми досками. От удивления Макс присвистнул.
– Ничего себе защита! – почесал он в затылке. – Видать, Геннадиевич и сам свою куколку боится.
– Чего у вас тут?
От этого вопроса и так уже достаточно напуганный Спиря бросился вперед. Было слышно, как он всем телом врезался в закрытую дверь чердака.
– Слушай, Бабкина! Так ведь и заикой остаться можно! – повернулся к ней Галкин.
– В следующий раз о своем появлении буду предупреждать звоном колокольчика, – хмыкнула Алина.
В отличие от ребят она успела одеться, обуться и даже причесаться. В руках у нее были фонарик и веревка.
– Чего у вас тут? – второй раз спросила она, с любопытством оглядывая собравшихся.
– Шла бы ты, – посоветовал вышедший вперед Пашка. – А то потом спать плохо будешь. Да и кукла твоя без хозяйки скучает.
– Ничего, переживет! – Алина не обратила внимания на грозный вид Серегина. Она сразу повернулась к Максу: – Доски можно веревкой оторвать. Просунуть в щелочки и дернуть.
Галкин с недоверием посмотрел на девочку, потом покосился на притихших ребят, но веревку взял.
Сверху спустился совершенно бледный Спиридонов.
– А ты что, не боишься? – вдруг спросил он у весело улыбающейся Бабкиной.
– Там крысы? – беспечно спросила она, поудобней перехватывая свой конец веревки.
– Нет. – Колька с удивлением приглядывался к новенькой. – Там…
– Тяни, – мотнула она кудрявой головой в сторону Макса.
Галкин как будто ждал этого приказа. Они одновременно потянули с двух сторон, и доска с легким хлопком отскочила.
Остальные как завороженные следили за действиями товарищей. Вторую доску постигла та же участь.
Макс кивнул, пропуская Вовку вперед. Наковальников нащупал затертую ручку и толкнул дверь в сторону. С металлическим звуком дверь отъехала по рельсе. Из каморки на ребят глянула чернота.
– Ну, что тут у нас?
Алина легко шагнула на порог, повела по сторонам фонариком. Ребята сгрудились у нее за спиной.
Кукла валялась на полу около самой двери.
– Какая хорошенькая! – пропела бесстрашная Бабкина, поднимая игрушку.
– Брось, – ударил ее по руке Спиря. – Она кусается.
Кукла с тяжелым стуком упала на пол.
Вовка, не отрываясь, следил за ней, ожидая, что игрушка вот-вот шевельнется, поднимет голову, посмотрит на него жуткими глазами и улыбнется. Но она не подавала признаков жизни.
С левой стороны от входа на верстаке лежал приоткрытый гроб, обитый желтой тканью, с такой же желтой бахромой по краям. На нем лежала черная шелковая простыня. В дальнем углу, грустно облокотившись на краешек крышки гроба, стоял скелет. Дальше на крючках висели длинные, по локоть, перчатки – красные, синие, черные, зеленые. В прозрачных коробочках лежали глаза – желтые, красные, зеленые. На стенах виднелись подтеки, в основном красные и черные. А в противоположном от скелета углу сидело пыльное привидение. Оно еле заметно шевелилось – поднимался и опадал серый балдахин.
Привидение было не единственным, кто в этой каморке подавал признаки жизни. Пятна на стенах перемещались, чуть заметно двигали пальцами перчатки. Нет, это были уже не перчатки, а настоящие руки, отрубленные по локоть. С легким шелестом простыня на гробе стала расправляться, сползая на пол.
На столпившихся у входа ребят напало оцепенение. Они вертели головами, хлопали глазами, но не шевелились. Даже рассудительный Макс с отколотой доской в руке стоял, открыв рот.
Простыня медленно подползла к ногам ребят.
– Я что-то не поняла. Это что?
Вот уж на кого не действовала гипнотически эта каморка, так это на Альку. Она переступила плывущую простыню, наклонившись, подняла куклу, подошла к привидению и стала его просвечивать фонариком.
– Эй, ты спишь, что ли? – спросила она, касаясь пыльного плеча.
От этого прикосновения привидение вскинулось, тяжело вздохнуло. Взлетело в воздух серое облачко.
– Ма-ма! – Кукла повернула голову. Ее глаза налились ярким черным светом, пухлые губы разъехались в широкой улыбке, обнажая белые острые зубки.
– Надо же, какой бред! – пожала плечами Бабкина. – Напридумывали всякой глупости… – возмущалась она, не замечая ожившей игрушки в своей руке.
Зная, что произойдет дальше, Вовка качнулся назад. За его плечом явственно всхлипнул Колька. Макс выпустил из рук деревяшку.
– Ма-ма? – Кукла повела головой из стороны в сторону, вопросительно оглядывая окружающих.
Бабкина подошла к гробу, положила игрушку сверху. Но кукла словно приросла к ее руками. За запястье Альку цапнула костлявая рука ожившего скелета.
– Ты принесла? – хриплым голосом спросил он.
– Дай мне, дай мне! – капризным тоном потребовала кукла.
Но, видимо, того, что им требовалось, у Альки не было.
– Да отвали ты! – стряхнула руку скелета со своего плеча Бабкина. – Заблудился, что ли, в темноте?
Скелет внимательно посмотрел на нее, удовлетворенно кивнул и широко шагнул к ребятам. Бесцеремонно отодвинув Вовку, он уставился на Спирю.
– Давай! – раскрыл ладонь скелет.
Колька попятился.
– Там! – Палец уперся в Колькины шорты.
Спиридонов машинально запустил в карман руку. В слабом свете фонарей сверкнула восьмигранная монета.
– Всего-то? – разочарованно протянул скелет, щелчком сбрасывая монету в воздух и ловко ловя ее. – Маловато будет… Ладно, для начала считай, что расплатился. Ну, а ты? – Он повернулся к Наковальникову. – Парень, нельзя задерживать людей. Гони все, что нажил.
