В январе 1988 года Крючков получил звание генерала армии. А в сентябре Горбачев передвинул Чебрикова с поста председателя КГБ на уже менее значимый пост секретаря ЦК, куратора административных и правоохранительных органов. На его место был назначен Крючков. 1 октября Владимир Александрович приступил к исполнению обязанностей председателя Комитета госбезопасности.
Почему Горбачев предпочел именно Крючкова? Ему предлагали кандидатуру другого первого заместителя председателя КГБ — генерала армии Филиппа Денисовича Бобкова, бывшего начальника Пятого управления. Можно предположить, что Горбачев выбрал человека из разведки, полагая, что тот меньше руководителей внутренних подразделений КГБ станет противодействовать перестройке.
Крючкова приблизил к Горбачеву член политбюро и секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев. После смерти Андропова Крючков почувствовал себя крайне неуверенно. Он лишился опоры и стал искать, на кого опереться. Полковник внешней разведки Александр Викторович Киселев вспоминал, как в августе 1985 года на коллегии КГБ разбирались случаи побега чекистов на Запад.
«Как хлестали и безапелляционно критиковали все присутствующие начальника разведки! Как дружно они срывали на нем какое-то непонятное миру зло! И ни слова о глубинных причинах всех происшедших в разведке неприятностей…
Я искренне переживал за своего начальника, отлично сознавая, что его личная вина минимальна, что внешняя разведка состоит из живых людей, что это — частичка того сообщества, которое именуется советским народом, переживающим идейную деградацию и экономическую катастрофу. Под мудрым руководством КПСС».
Крючков еще при жизни Черненко поверил в судьбу Горбачева, но не знал, как подойти к нему. Он попытался сделать это через Яковлева, близкого к Горбачеву. Александр Николаевич вспоминал, как «Крючков напористо полез ко мне в друзья, буквально подлизывался ко мне, постоянно звонил, зазывал в сауну, всячески изображал из себя реформатора».
Крючков во всех разговорах с Яковлевым давал понять, что он — именно тот человек, который нужен Горбачеву.
«Он всячески ругал Виктора Чебрикова за консерватизм, — пишет Яковлев, — утверждал, что он профессионально человек слабый, а Филиппа Бобкова поносил последними словами и представлял человеком, не заслуживающим доверия, душителем инакомыслящих».
Крючков упросил Яковлева познакомить его с Валерием Ивановичем Болдиным, главным помощником Горбачева, — «объяснял свою просьбу тем, что иногда появляются документы, которые можно показать только Горбачеву, в обход председателя КГБ Чебрикова».
Постепенно Крючков добился своего.
Академик Яковлев вспоминает, что перед уходом на пенсию Чебриков, как всегда очень спокойно, сказал ему:
— Я знаю, что ты поддержал Крючкова, но запомни — это плохой человек, ты увидишь это.
И добавил слово из разряда характеризующих — что-то близкое к негодяю.
Уже после августовского путча 1991 года на выходе из Кремлевского дворца съездов Чебриков догнал Яковлева, похлопал по плечу и сказал:
— Ты помнишь, что я тебе говорил о Крючкове?
Горбачева, наверное, подкупило и такое качество Крючкова, как его безраздельная преданность хозяину и несамостоятельность в политике. Михаил Сергеевич знал, каким верным помощником Крючков был для Андропова, и хотел обрести такого же толкового и исполнительного подручного.
Преемник Крючкова на посту начальника разведки Леонид Шебаршин пишет:
«видимо, Крючков показался Михаилу Сергеевичу более гибким, динамичным и податливым человеком… Думается, генеральный секретарь сильно заблуждался и не заметил за мягкой манерой, внешней гибкостью и послушностью Крючкова железной воли и упрямства, способности долго, окольными путями, но все же непременно добиваться поставленной цели».
Тогдашний заведующий международным отделом ЦК КПСС Валентин Михайлович Фалин в 1989 году пытался поставить точку в истории с расстрелом пленных поляков весной 1940 года. Позорное катынское дело на протяжении всех послевоенных десятилетий портило отношения с польским народом. На пленуме ЦК Фалин отвел в сторону председателя КГБ Крючкова и пожаловался на то, как трудно восстанавливать подлинную историю Катыни по косвенным свидетельствам и материалам. А ведь в КГБ, по сведениям Фалина, имелось запечатанное досье с резолюцией «вскрытию не подлежит».
— И сейчас имеется, — подтвердил Крючков, считая, что Фалин исполняет поручение генерального секретаря. — В нем есть все.
— И приказ, на основании которого все совершалось?
— Приказ тоже. Никуда не денешься, придется каяться, — согласился Крючков.
Фалин доложил Горбачеву.
— Мне Крючков ничего о таких документах не докладывал, — отрезал Михаил Сергеевич.
Фалин позвонил Крючкову:
— Генеральный, что, не совсем в курсе насчет катынских документов?
— Каких документов? — удивился председатель КГБ. — Наверное, мы недопоняли друг друга.
Крючков уже выяснил, что Горбачев вовсе не давал указание вскрывать досье. Генеральный секретарь предпочитал делать вид, что ничего не знает. Михаил Сергеевич передал пакет с этими документами Ельцину в декабре 1991 года, когда происходила официальная передача власти. И только Ельцин распорядился предать документы гласности…
Если бы Горбачев не сменил Чебрикова на Крючкова, августовских событий 1991 года, скорее всего, бы не произошло.
Владимира Александровича Крючкова всегда считали бледной тенью своего начальника и покровителя Юрия Андропова. Вот каким посол на Кубе Александр Семенович Капто, бывший секретарь ЦК компартии Украины по идеологии, увидел Крючкова:
«Когда же я в сопровождении офицера КГБ зашел в большую, шикарно отделанную импортными материалами комнату, мне навстречу вышел “человек Андропова” — так можно было бы кратко сказать о нем».
Серая мышь, исполнительный помощник, гений канцелярии Крючков чувствовал себя как рыба в воде в особой атмосфере тайной полиции. Умение выполнять приказы сделало Крючкова необходимым сначала Андропову, затем его преемникам. В Крючкове видели незаметного и неамбициозного исполнителя, готового выполнить любой приказ. Мастера на все руки. Таким он и был. Приказали убить афганского лидера Хафизуллу Амина — выполнил. Приказали обеспечить вывод советских войск из Афганистана — он с той же энергией взялся за новое задание на пару с тогдашним министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе, который высоко оценил служебное рвение председателя КГБ.
Сидя на своих досье, как Скупой рыцарь на мешках с золотом, Крючков начал мнить себя самостоятельным политиком, одним из вождей. Наступил момент, когда Владимиру Александровичу надоела роль безмолвного исполнителя. Феноменальная память и фантастическая осведомленность о том, что происходит в стране, только подогревали тщательно скрываемое честолюбие.
Горбачев пребывал в блаженной уверенности, что вознесенный на высокий пост председатель КГБ будет вечно хранить ему верность. А Крючков считал, что его заставили слишком долго ждать в приемной и что он достоин большей роли. С ним произошло то, что случается со слугой, который днем разнашивает туфли для господина, а ночью тайно их примеряет. Изо дня в день он докладывал Горбачеву секреты своих досье и постепенно исполнялся презрения к хозяину: тот все заглатывал, но ничего не предпринимал. Значит, Горбачев слаб. Почему бы в таком случае не заменить его?
