Но «тотальный шпионаж» не решил главных проблем разведывательного обеспечения плана нападения на восточного соседа Германии. Он не смог компенсировать отсутствие серьезной агентуры в штабах советских частей и соединений, в центрах управления оборонной промышленности. Тайны советского Генерального штаба и политического руководства страны оставались недосягаемыми для гитлеровских разведчиков.
Сейчас отчетливо виден исторический парадокс: «всевидевшего и всезнающего фюрера», германское политическое руководство, шефов вермахта подвели собственные секретные службы. Гитлеровские генералы от шпионажа не имели реального представления о состоянии Советского Союза и его вооруженных сил и не могли предоставить своему командованию достоверные данные. Чтобы оправдать себя перед фюрером, им приходилось, во-первых, высасывать «секретные сведения» из пальца, фальсифицировать свои доклады, давать искаженную картину обстановки в Советском Союзе; а во-вторых, получая небольшой объем точной секретной информации, перекраивать, искажать эти сведения так, чтобы они подкрепляли замыслы Гитлера, не противоречили его планам, опиравшимся на «божественную интуицию». Короче говоря, угодничали перед «архистратегом, ниспосланным самой судьбой» немецкой нации.
В этом плане у нацистских и советских разведслужб были если не одинаковые, то очень похожие проблемы с верховной властью. Это кажется на первый взгляд странным, но факт остается фактом. А потом, если вдуматься, то у тоталитарных режимов даже при всей их внешней несхожести обязательно должно быть что-то общее. Вот оно и было. Только немцам поначалу повезло больше.
Дезинформация века: клюнул ли на нее Сталин?
В чем нацистская разведка оказалась сильна, так это в дезинформации. Гитлеровцы, можно сказать, возвели ее в науку.
Напрасно некоторые авторы утверждают: Сталин, мол, считал, что война может миновать Советский Союз, что ему, Сталину, удастся ловкими политическими маневрами и хитрыми дипломатическими ходами объегорить Гитлера и добиться вожделенной цели. Этот замысел стал проклятьем нашего вождя и несчастьем для всех нас.
Но не надо думать, что Сталин был только во власти своей ошибочной идеи и не считался с тем, что война все-таки может случиться. Уинстон Черчилль в своих мемуарах пишет, что в августе 1942 года советский лидер в беседе с ним сказал: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть месяцев шесть или около этого».
Надо отдать должное руководителям немецкого шпионажа: они досконально изучили концепцию Сталина и на этой основе составили удивительно точный психологический портрет советского лидера. Сталин предстал перед ними со всеми достоинствами и недостатками. С одной стороны, это был выдающийся политик с ярко выраженным аналитическим умом, железной волей, исключительно настойчивый в достижении поставленной цели, с адским терпением и стальной выдержкой. С другой стороны, хозяин Кремля являлся жестоким, не знающим жалости деспотом, ни во что не ставящим человеческую жизнь, болезненно мнительным и сверхподозрительным эгоистом, не признававшим иного мнения, а свое считавшим непогрешимым, мнивший себя хитрейшим стратегом, величайшим провидцем и гениальнейшим политическим ясновидящим.
Вот на этом и поймал нацистский фюрер нашего «вождя всех народов».
Недавно рассекреченные архивы Службы внешней разведки Российской Федерации позволяют понять, как Сталин и мы вместе с ним стали жертвами его заблуждения и упрямого стремления во что бы то ни стало выдать желаемое за действительное. С осени 1940 года Гитлер и его спецслужбы проводили тотальную дезинформационную игру по продвижению ложных сведений в советское руководство с целью сбить с толку Сталина.
Главным фактором победы в молниеносной войне против Советского Союза Гитлер считал внезапность нападения. Чтобы обеспечить ее. Верховное главнокомандование вермахта издало две директивы с одинаковым названием «О мероприятиях по дезинформированию советского военного командования» от 15 февраля и 12 мая 1941 года. В этих высшей секретности документах, доступ к которым имел строго ограниченный круг лиц, устанавливалось: в первый период с 15 февраля по 14 марта участники акции должны были поддерживать версию о том, что политическое руководство Германии еще не решило, где начать весеннее наступление — в Греции, Англии или Северной Африке. Во второй период, с середины апреля, намечалась переброска значительного числа дивизий к советской границе, но до этого момента надлежало распространять слухи о том, что эти силы предназначены для вторжения в Англию.
В результате проведения этой сверхсекретной акции создавалась атмосфера полнейшей неопределенности относительно следующего хода политики Берлина и сроков начала главной военной операции 1941 года. Какое большое значение придавало руководство нацистской Германии этой стратегической, ее называют еще тотальной, дезинформации, видно из того, что автором директив был сам фюрер фашистского «тысячелетнего великогерманского рейха». Ее особенность заключается в том, что большинство мероприятий проводилось среди широкого круга чиновников германских министерств и ведомств, военнослужащих, персонала военных предприятий, которые совершенно не были посвящены в цели и задачи операции и ничего не знали о том, что она есть вообще. Все слухи они принимали за чистую монету. Поэтому ложные сведения доходили до агентов советских разведслужб, участвовавших в подготовке к войне, но лишенных доступа к секретным документам, который в гитлеровской империи имел крайне узкий круг лиц.
Сам Гитлер внес немалый реальный вклад в развитие тотальной дезинформации. Именно он придумал хитрый способ усыпить острую бдительность сверхмнительного Сталина тогда, когда скрывать военные приготовления на советской границе окажется невозможным. Надо, указал фюрер, неопределенно намекать русским, что надежда, мол, на мирное урегулирование советско-германского конфликта сохраняется, что наращивание немецких во-оружейных сил на советской границе преследует цель оказать политическое давление на Москву и что рейх хочет от советского правительства каких-то уступок и собирается выйти с инициативой переговоров или, напротив, ждет, что Кремль сам сделает первый шаг. Считают, что вплоть до утра 22 июня 1941 года, пока Молотов не привез полученную от немецкого посла ноту с объявлением войны, Сталин со свойственным ему терпением ждал этот ультиматум…
Чтобы в Кремле поверили в реальность такого торга, Гитлер, Риббентроп, Геббельс, руководители вермахта и немецких спецслужб время от времени по дипломатическим каналам и через контакты тайных служб подбрасывали информацию о возможных притязаниях Берлина. В якобы готовящемся ультиматуме речь шла об Украине, Кавказе и Кубани, а также о получении права прохода немецких дивизий через Украину и Кавказ в Турцию, Иран и Ирак.
По замыслу Гитлера Сталин должен был поверить, что нападение на СССР не входит в немецкие планы, а все военные мероприятия у советской границы делаются для того, чтобы заставить советского лидера принять требования Берлина — беспрепятственно пропустить немецкие дивизии для удара в тыл англо-французской группировке на Ближнем Востоке.
