После такой идеологической артподготовки бывший бригадефюрер СС переходит к сути дела: «Гейдрих получил от проживавшего в Париже белогвардейского генерала Скоблина сообщение о том, что маршал Тухачевский во взаимодействии с германским генеральным штабом планирует свержение Сталина. Скоблин не смог представить документальных доказательств участия германского генералитета в перевороте, однако он, Гейдрих, усмотрел в его сообщении столь ценную информацию, что счел целесообразным принять фиктивное обвинение командования вермахта, поскольку использование этого материала позволило бы приостановить растущую угрозу со стороны Красной Армии, превосходящей по своей мощи германские вооруженные силы… Информация Скоблина была передана Гитлеру. Фюрер стал перед трудной проблемой, которую необходимо было решить. Если бы он высказался в пользу Тухачевского, Советам, возможно, пришел бы конец, однако неудача вовлекла бы Германию в преждевременную войну. А разоблачение маршала тоже было нежелательным: оно влекло за собой укрепление советской власти.
Гитлер решил вопрос не в пользу Тухачевского. Что его побудило принять такое решение, осталось неизвестным ни Гейдриху, ни мне. Вероятно, он считал, что ослабление Красной Армии в результате «децимации» советского военного командования на определенное время обеспечит его тыл в борьбе с Западом.
В соответствии со строгим указанием Гитлера «дело Тухачевского» надлежало держать в тайне от немецкого командования, чтобы заранее никто не мог предупредить маршала о грозящей ему опасности. Было предписано и впредь поддерживать версию о тайных связях Тухачевского с командованием вермахта, чтобы выдать его Сталину как предателя. Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений, в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) был произведен налет на архив вермахта и служебное помещение военной разведки и контрразведки — абвера… В результате этой операции обнаружили несколько подлинных документов о сотрудничестве рейхсвера и Красной Армии. Чтобы замести следы ночного вторжения в помещение архива, там устроили небольшой пожар… Теперь полученный материал, — продолжает раскручивать «дело Тухачевского» мемуарист, — следовало надлежащим образом обработать. Для этого не потребовалось грубых фальсификаций, как утверждали позже: достаточно было ликвидировать «пробелы» в беспорядочно собранных подлинных документах. Уже через четыре дня Гиммлер смог представить Гитлеру объемистую кипу материалов. Подборку документов предполагалось передать по агентурным каналам чехословацкому генеральному штабу, который поддерживал тесные контакты с советским партийным руководством. Однако Гейдрих избрал более надежный путь. Один из его доверенных людей, штандартенфюрер СС Берендс (позже он стал группенфюрером СС. — В. Ч.), был послан в Прагу, чтобы там установить контакт с одним из близких друзей тогдашнего президента Чехословакии Бенеша. Опираясь на полученную информацию, Бенеш написал личное письмо Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского полпредства в Берлине. Так мы и сделали. Сотрудник полпредства сейчас же вылетел в Москву и возвратился с доверенным лицом Сталина, снабженным специальным документом, который был подписан шефом ГПУ Ежовым. К всеобщему удивлению, Сталин предложил деньги за материалы о «заговоре». Ни Гитлер, ни Гиммлер, ни Гейдрих не рассчитывали на вознаграждение. Гейдрих потребовал три миллиона золотых рублей, чтобы, как он считал, сохранить лицо перед русскими. По мере получения материалов и беглого их просмотра специальный эмиссар Сталина выплачивал установленную сумму. Это было в середине мая 1937 года».
Далее события быстро идут к концу. «4 июня, — хладнокровно заключает бывший шеф нацистской внешней разведки, — Тухачевский после неудачной попытки самоубийства был арестован и против него по личному приказу Сталина начали закрытый судебный процесс. Как сообщило ТАСС, маршал и остальные подсудимые во всем сознались. Через несколько часов после оглашения приговора состоялась казнь. Расстрелом командовал маршал Блюхер, впоследствии сам ставший жертвой очередной чистки.
Часть «иудиных» денег я приказал пустить под нож после того, как несколько немецких агентов были арестованы ГПУ, когда они расплачивались этими купюрами в России. Сталин произвел выплату крупными банкнотами, все номера которых были зарегистрированы советской контрразведкой…
…Дело Тухачевского по своей сути, — заканчивает Вальтер Шелленберг, — явилось как бы прологом будущего альянса Сталина с Гитлером, который после подписания договора между Москвой и Берлином 23 августа 1939 года стал событием мирового значения».
Две версии, а суть одна
Что можно сказать об этих двух версиях по «делу Тухачевского», с которыми весь мир, за исключением Советского Союза и стран Варшавского Договора, с интересом познакомился в первой половине пятидесятых годов?
Первое, что бросается в глаза даже не особенно дотошному читателю: и та и другая версии очень схожи между собой. Основа у них одна и та же, разнятся они лишь деталями. Создается впечатление, что Хёттль заимствовал историю о «деле Тухачевского» у своего начальника Шелленберга, который в отличие от подчиненного был посвящен, пусть не с самого начала, в затеянную Гейдрихом операцию по созданию фальшивого досье, подкрепляющего документально миф о заговоре маршала Тухачевского и других советских военачальников против кремлевского диктатора.
Сам Хёттль, во избежание кривотолков, пишет в своей книге, что о «деле Тухачевского» он узнал от группенфюрера СС Берендса, который по поручению Гейдриха в основном руководил затеянной провокацией. Наверное, это так и было. Но штурмбаннфюрер СС почему-то умалчивает о том, что подробную информацию о фальшивке он получил от начальника внешней разведки в 1949 году, когда навестил его в курортном местечке возле Турина, в Северной Италии. Именно здесь бригадефюрер СС под присмотром британских разведчиков коротал свои последние дни. Нет сомнений, что Хёттль сообщил бывшему шефу о том, что заканчивает работу над рукописью своей книги «Тайный фронт…». Тот сразу сообразил, что представляется удобный случай запустить пробный шар — быстро опубликовать дезинформационную версию о «деле Тухачевского»: как конгениальному Райнхарду Гейдриху удалось состряпать фальшивку, на которую клюнул сам суперподозрительный кремлевский властитель и начал истреблять цвет высшего командного и начальствующего состава Красной Армии. Шелленберг показал сообразительному подчиненному свои материалы. И через полгода читающий мир впервые познакомился с «делом Тухачевского» в пересказе отставного штурмбаннфюрера СС. Конечно, Хёттль кое-что напутал, но главное было сделано: широкий круг читателей, прежде всего в Германии, во-первых, убедился, как хитро, умно и эффективно работала немецкая Служба безопасности в канун Второй мировой войны, и, во-вторых, понял, что обладая таким мощным разведывательным аппаратом, Третий рейх обязательно одолел бы антигитлеровскую коалицию, если бы не засевшие в важных немецких государственных структурах предатели разных чинов и рангов, которые продались большевикам и западным империалистам.
Правда, Хёттль упустил один важный момент, ради которого, можно сказать, Шелленберг с английскими кукловодами городил все дело. Вернитесь, пожалуйста, к последнему абзацу главы мемуаров бригадефюрера СС. Это оглушительный аккорд, на фоне которого Сталин предстает как угодливый мелкопоместный дворянчик, принесший в жертву владетельному барону самого лучшего из своих оруженосцев, дабы завоевать расположение сеньора. Именно с этого момента началось сближение Москвы и Берлина, которое завершилось подписанием пакта о ненападении с секретными приложениями к нему в августе 1939 года. Отсюда вывод: Вторую мировую войну развязал не только Гитлер, но и Сталин.
